Пожалуйста, включите поддержку JavaScript!!!
Клуб замороженных туристов

Автор – Кузнецова Светлана, Екатеринбург

Клуб замороженных туристов

6-8 марта 2005 года

Этой поездки я ждала давно. Редко в нашей рабочей жизни выпадают три выходных подряд, а на Оленьи Ручьи я просилась уже полгода. Так хотелось медленно пройтись по красивейшему Национальному Парку, походить по его мостикам над пропастями, полазить в пещерах и провале, посмотреть на стоянку древнего человека, на скалы, на всё-всё-всё! И всё это ме-е-е-едленно, ведь целых три дня! А уж какая душевная компания собиралась, м-м-м!... Один Николай Криницын со своими фотоальбомами и гитарой чего стоил! Вот ужо поглядим, чего не смогли углядеть на Шунуте, хи-хи!

Вставать пришлось опять «ни свет ни заря». В 3 ч ночи мне вдруг показалось, что по моей подушке кто-то прыгает. Нервы, братцы, нервы… Электричка уходила в 6.02, садоводов в начале марта много не предполагалось, но вдруг таких психов, как мы, будет много? И сколько будет ползти такси по ночному городу, если городской автобус едет час? Оказалось, что 12 минут. Мда, можно было спать лишние полтора часа. Ночной вокзал вздрогнул при виде нас с сыном и снова уснул. А мы порадовались, что не взяли велосипеды, уж то-то сильно снежок идёт, замаялись бы через весь город пилить…

Наша радостная компания завалилась в пустую электричку, где простучала зубами в такт колёсам два часа. За окном валил снег и дул нехилый ветер, а сонный машинист забыл включить отопление в подчинённых ему вагонах. Зато поезд на станции Дружинино отапливался за троих. В него, правда, ещё предстояло попасть, ибо мы, наивные, купили не только 8 взрослых билетов, но и 2 детских, а это оказалось чревато. Ладно, моего сына за школьника не каждый примет, 180 см роста бывает в любом возрасте. Но Сева был мне по плечо, а чистый наивный взгляд ну просто давил на психику проводницы! Проводница нежно улыбнулась и попросила справку из школы. Справки не было. Проводница улыбнулась ещё нежнее и не пустила ребёнка в поезд. И второго тоже. Ругаясь и матерясь, мы с детьми побежали обратно в кассы, где нехилая очередь объяснила нам наше место в этой жизни. Мы ответили им тем же. Кассирша в свою очередь объяснила нам, куда мы можем деть эти свежекупленные детские билеты. Доплата с обменом билетов ей тоже не нужна была. А почему в электричке контролёры не спрашивают справки, а в пригородных поездах не верят своим глазам? А она знает? А что она вообще знает? А когда мы, наконец, отвалим от кассы? Диалог затягивался. Проводница у отходящего поезда нежно приняла из наших рук два новых взрослых билета и ласково призналась, что до колик боится ревизоров, которые, по слухам, без справки не могут отличить от взрослого даже пятилетнего ребёнка. В поезде её страхи прошли, и она смело продавала взрослым билеты по цене ребёнка, не выдавая, правда, эти билеты на руки, а оставляя себе на память. А вдруг ревизоры не умеют считать? Хороший бизнес. За окном дул ветер и валил снег, а мы прели в раскалённом дорогом вагоне, пытаясь раскрутить проводницу на чай, но не нашли кнопки вызова.

Поезд «Дружинино – Михайловский завод» тоже вёл себя странно. Или «кто празднику рад, тот заранее»? На станции Половинка он почему-то не остановился, а «поёрзал» туда-сюда вдоль перрона и поехал дальше. Мы посмеялись, а потом забеспокоились, ведь следующая остановка была наша. Но станция Бажуково от нас не ушла. Поезд медленно причалил к сугробам и плавно встал. Да, поезд именно причалил, ибо рельсы остались где-то на дне полуметрового снега, а наш выход на станцию походил на выброс десанта: хоп! – и ты уже по пояс в сугробе. Хоп, хоп десять раз – это выпала наша компания, шмяк и бултых – всплыл пёс Бильбо. Ту-ту! – отчалил поезд, определяя направление движения только по просеке в лесу.

Психов с рюкзаками в этот буран оказалось достаточно. Разгребая сугробы руками, толпа пациентов так в 60 двинулась на ощупь к домику лесника для регистрации и аккредитации. Заплаченных денег должно было хватить на зачистку всего Национального Парка, но чистить было некому. Чистили вчера (в ясный солнечный день), а на сегодня у них договора не было. Ага, тогда плывём сами? Плывите! А мы были хитрей, мы должны были ждать часть группы из Первоуральска на машине и потому идти по тропе последними! Ждать, однако, пришлось долго. Мы залезли в армейскую палатку, предназначенную для таких как мы ожидающих, где были печка и нары на 30 человек, а также освещение и – о! – две розетки! Можно было побриться и завиться! Итак, ждём!

Мы затопили печь остатками дров – машины нет. Мы расчистили палатку от мировых запасов снега – машины нет. Мы отгребли эти запасы от стен палатки, освободив окна – наших нет. Мы поели и вышли на расчистку от всемирного оледенения всех путей и дорог – ну нет наших! Только через 2,5 часа из пурги всплыла подлодка шестой модели! Только благодаря неизвестному КАМАЗу, за которым пристроились наши, им удалось без потерь пройти этот жестокий мартовский путь, кюветы которого были украшены щедро и разнообразно. Одного психа, не уступившего дорогу автобусу, уже вытаскивали по частям спасатели. Наши же мудро прикинулись продолжением КАМАЗа, а с танками не спорят.

Ура-ура! Идём-идём! Ни зги не видно. Ноги заплетаются. Вокруг красота, а нам лишь бы попасть след в след, иначе промахнёшься мимо тропы, а там по самый пояс! Мне иногда приходилось нырять в сугроб, чтобы попытаться сфотографировать нечто. Или пропустить Бильбо. Терьер уже устал лизать свои «галоши», шерсть между пальцев обледенела и псу было больно. Вперёд-вперёд! У нас по плану на сегодня дойти до пещеры Дружба. План был выполнен и перевыполнен, но тут тропа закончилась и повернула кольцом обратно. Смешно. Мы плюхнулись в снег всеми нашими 14-тью грудями и как пошли топтаться! Потом снова! Так с песнями и дикими плясками родились в районе пещеры две стоянки 14-ти снежных людей. К вечеру к нам на стойбище подгребли ещё десяток замороженных туристов, которые вышли в лес раньше нас. Они приволокли немножко замёрзших дров в качестве взятки, а за это мы разрешили им погреться у костерка и обуглить немного сосисок.

Но самое лучшее, конечно, было вечером. После тяжких поисков и надсадной пилки дров, постановки шатров и нарезки замороженных продуктов мы собрались на Первый Праздничный Пир! Восьмое марта, чай, на носу! На вопрос, а зачем мы сюда пришли, уж не жрать ли, отвечу: вопрос глуп, хоть и задаётся регулярно в каждом походе. Спагетти с сыром и кетчупом, шпроты, сало слоёное с укропом и специями, оливки на сыре, колбаса, печенье, конфеты, горилка, чай и немного хлеба – это разве пожрать? Это ОТКУШАТЬ, чувствуете разницу? Разгребая всё это фиолетовыми пальчиками из сугробиков, наметённых весенним снежком, мы радостно распевали песенки и получали подарки от прекраснейших и достойнейших в мире мужчин (не мужчинок!)! Эх, жаль, что уползти баиньки пришлось уже в 10 ч вечера, просто кто-то в этот день спал всего 2 часа, а ведь ещё ночью дежурить у печки. Жаль.

Ночью меня почему-то не разбудили. Зато тихо спасли жизнь. Главный врач нашей стоянки и психиатр по профессии и состоянию души Владимир учуял угарный газ. Мерзкая погода решила к утру поменяться, что-то там стряслось с давлением в небе, мне трудно судить, я спала как младенец и видела приятные сны. Но дым из печки вдруг пошёл вниз. Дежурный не учуял сего, его нос был выше, да и учуять это сложно. Но чуткая голова Володи вдруг стала приобретать во сне квадратную форму. Герой вскочил, пнул дежурного, проветрил помещение и больше не стал рисковать, а провёл с 4 утра дежурство сам. Огромное спасибо, блин! Вот так и не возвращаются из походов! Сырые дрова, давление… Соседний шатёр проделал то же самое.

Скалы у «Утопленника»

Наутро все были живы и практически здоровы. Сегодня дежурили мужики. Погода вдруг наладилась, резко засветило солнце и зачем-то ударил мороз. Я показала смертельный номер по умыванию и чистке зубов, за что была обсмеяна. Ничего! Вот сюда бы Алексея Маркса, он показал бы номерок покруче, не сомневайтесь, он был бы уже «топлес» и гонял бы остальных мыть руки с мылом! И ноги! И шею с ушами! А то сачкуете тут, оболтусы! Народ лениво просыпался, неспешно похмелялся завтраком и расползался мелкими группками по окрестностям.

Солнце на берёзе

Одеться пришлось тепло, я взяла фотик и пошла с группой молодёжи на скалу Писаница, это та, где найдены рисунки древних людей. Дул южный ветер с Южного Полюса, я куталась в тройные варежки и с тревогой прислушивалась к себе. Внутри происходило что-то странное. Пить я не пью. Угореть не успела. Давлением не страдаю. Тогда что? Внутри что-то стояло колом насмерть и всё больше мешало радоваться жизни и людям. Я плелась в хвосте группы всё больше понимая, что поездка опять чуть-чуть не удалась. Блин! Самое смешное, что к скале мы не вышли. Мы взяли много правее, тропа-то только наша, и вернулись обратно на смотровую площадку номер 2 (см. фотоматериалы августа). Обратно я пришла совсем уж медленно (ме-е-е-едленно, как и хотела, ха!) и завалилась в шатёр. Фото моей замедленной прогулки удались, но планы были ещё более грандиозны. Мужики нарубили дров и убежали, остался только костровой и завхоз Татьяна. Нет, так позорно нельзя прожигать жизнь. Подумаешь, живот болит! Я поднялась и пошла с очередной компанией в пещеру.

Вид со смотровой площадки № 2
Те же места летом - август 2004 года

Оказывается, лазить по пещерам зимой гораздо сподручнее, чем летом. Мы радостно съехали на попах вниз, а мерзавец Бильбо остался подвывать снаружи. Уточняю: «мерзавец» – от слова мёрзнуть. Ещё бывает «подлец» от слова «подливать», так в старину говорили. Итак, Бильбо мёрз и подвывал, а мы впятером (или всемером, не помню) радостно носились по пещере, сбивая ледяные сталактиты и сталагмиты, а иногда их и фотографируя. Я носилась ме-е-е-едленно, поэтому фото получились почётче. Весь первый грот зарос снежной бородой, она закручивается немыслимыми спиралями и розами, розы образуют пирамиды и всё это свисает слоями и цепочками. Красота! Некоторые девушки стали хватать обломанные предыдущими подлецами сталактиты и тащить их в лагерь. Это немедленно мне напомнило анекдот про женское счастье, но я промолчала. Выйдя наружу, я попросила фонарик и спустилась вновь, ибо носилась в первый раз в полной темноте. О-о-о! Ребята, это надо видеть! Фотографии не передают того объёма и сверканья льда! Ледяная пещера в Кунгуре просто отдыхает.

В пещере было радостно, сухо и тепло. Снаружи было радостно, ясно и морозно. Я согнулась пополам и ме-е-е-едленно поползла в лагерь. А в лагере у костра дежурил психиатр. Не заметить цвет моего лица было трудно, на фоне белых берёз и чистого снега зелень смотрится особенно красиво. Как вы догадались, между нами у костра завязался медицинский разговор. Вначале мы обсудили его позвоночник, разбитый 20 лет назад, потом кое-чьи больные суставы, потом цвет моего лица и достоинства фразы «холод, голод и покой». Как оказалось, все болезни не только от нервов, но и от дурной головы (подтверждаю). Поэтому когда болит живот, то надо лечить прежде всего голову. В ней, любимой, находятся какие-то центры возбуждения, которые нужно гасить, лучше радикально, например, пробежкой по 40 км в день в течение недели. Он как врач «скорой помощи» так и делает. Я представила себя среди леса бегущей под снегом по сугробам 40 км и ужаснулась. Весь последующий разговор оставил в возбуждённой животом голове только одно: моя жизнь прожита зря, место таких дохлятин только за вышивкой крестиком, а не в лесу зимой с ночёвкой. Лучше сразу «холод, голод и покой», т.е. кладбище, 40 км мне не одолеть по сугробам даже в течение недели. И есть же в мире мужики! Перевоспитываться надо было немедленно, я поймала за хвост сына, вернувшегося из пещеры, и мы с ним пошли в Провал.

Изморозь
Выход из пещеры "Дружба"
То же самое - но летом.

Провал – он Провал именно с большой буквы «П». Его так же, как и Парк, никто не собирался чистить. Солнце его не освещает, мы ведь не на экваторе, но ежели спуститься на попе по металлической лестнице, хватаясь за перила зубами, то внизу увидишь, как он грандиозен и красив. Летом Провал казался сумрачным, он был грязен и весь зарос мхом. Зимой же огромный язык снега слегка подсвечивал его, показывая масштаб, оттеняя стены и пожухлый мох, мороз давал возможность ходить по глинистому дну спокойно. Внизу в пещерках тоже были сталактиты и сталагмиты, заросшие кристаллами измороси. Ох! Мы по очереди хватались за фотоаппарат, потом просто глазели и вздыхали. Эх! В августе я только мельком глянула сюда. Ух! Красиво… И как тихо…

Оказывается, гуляя в Провале, мы пропустили перекус. А мы-то ещё пёрли на плече бревно, что нашли у брошенной стоянки. Хорошее такое бревно, метров пять, сосновое. Там их ещё было несколько, но мы взяли самое большое. Получилась картина Репина «Ленин на субботнике». «Ленин» и «Надежда Константиновна», обливаясь потом, тащили драгоценное брёвнышко почти полкилометра, после чего бросили, ибо начался подъём в гору, а этого я уже вынести не смогла. Было так жалко! Мы решили позвать подмогу, но Анатолий, который потом бревно видел, безжалостно сказал: «Сырое». Ладно, зато согрелись. Перекусывать я не стала, ибо не лезло. Сын поел и побежал в пещеру, а я опять завалилась в шатёр.

Мои пряталки от народа не укрылись. Вечером диагноз ставили всей стоянкой. Оказалось, что из 14 человек мы имели 3 медиков. «Как трёх? - возопила я, - откуда?» «Да, вот, собственно, познакомься!» У студентки-пятикурсницы нездорово заблестели глаза, потом подошёл её муж-рентгенолог и вежливо поинтересовался, что случилось. Э нет, ребята. Всё хорошо, я уже практически здорова! Мне бы только доползти до дома и там маленько умереть, а так всё хорошо! Я больше не буду жаловаться! Молодые медики погрустнели, а опытный психиатр тихо улыбнулся.

На Второй Праздничный Пир был сварен грог. Молодцы мужики! Грог был сварен по всем правилам, с апельсиновой цедрой, гвоздикой, корицей, чем-то там ещё и ещё чем-то там. Затем было картофельное пюре с сосисками, шпроты, сало с укропом, печенье, сгущенное молоко, конфеты, хлеб, красное вино, компот и остатки горилки. Отскребать всё это от снега уже не пришлось, поэтому песни запели гораздо быстрее и надольше, а также были стихи и юмористическая проза в исполнении Николая Криницына. Терьер Бильбо уже сытно рыгал, он обожрался сосисками на месяц вперёд.

Боже, что ещё надо в жизни?! Я смотрела на этих людей, о которых ещё год назад ничего не слышала. И даже и полгода о некоторых. Какая странная штука – жизнь. С кем-то я знакома всего сутки, а чувствую себя среди них как среди родственников. Человеку надо очень мало: чтоб тебя однажды понимали, небо звёздное, гитара и дорога. Человеку надо очень много? Чашка чая, слово и полвзгляда. Разве в городе всё это не награда? А в лесу всё просто и знакомо: чашка чая, шутка и полслова. Мы в лесу всё сразу понимаем, в городах – других не замечаем и проходим мимо незнакомых, а в лесу становимся как дома и здороваемся с ними по дороге. Разве это мало? Очень много.

Мы сидели у костерка и жались друг другу от мороза как воробьи. Гитара переходила по рукам, потом надолго застряла у Николая, мороз крепчал, а мы всё пели и пели. Топились печи в шатрах, Бильбо уже видел второй сон, а мы…а мы…

На второе утро погода была прекрасна: ясное небо, здоровый колотун в минус 20, шесть часов утра, солнце. Жить так хотелось! Я выползла из палатки и поняла, что надо просить помощи у спецов. Пришлось подползти на четвереньках к психиатру и сознаться, что у меня пищевое отравление. Психиатр был серьёзен. Он полез в куртку и достал оттуда … ножницы! Извинился, полез в карман снова и достал … опять ножницы! Мама!!! Может, лучше к рентгенологу? А психиатр продолжал рыться в куртке, бормоча: «так, это наркота, это тебе ещё рано, а вот это должно помочь…» На свет появилось нечто, залепленное лейкопластырем. Другие медики ещё спали, поэтому я решилась принять помощь из добрых рук психиатра с ножницами, так что у студентки и молодого рентгенолога практика обломалась.

Тут я вспомнила события 20-ти летней давности, когда меня привезли на «скорой» с подозрением на аппендицит. Дело было в зимнюю сессию, но сессия была не только у меня. Толпы студентов–медиков под предводительством кураторов слонялись по больницам в поисках Практики. Жертва в виде меня была идеальна. Во-первых, жертва была свежа, ибо лежала в коридоре, значит была привезена ночью и с ней ещё ничего не успели сделать. Во-вторых, жертва была молода, наивна и напугана, а значит у неё не хватит ума давать ложные показания под пальпированием с пристрастием, чтобы студенты скорее отвалили. В-третьих, жертве было явно меньше 70-ти, а для диагноза это просто клад. Это в 70 лет куда ни ткни – везде угадаешь, а значит поставить диагноз проблематично, а в 17 – 18 лет ещё пахнет однозначностью. Куратор с десятком студентов подсаживался ко мне, читал диагноз, задавал пару лёгких вопросов, а потом начинал собственно Практику. Он тыкал в меня пальцем во все места, объясняя при этом, как я устроена, студенты старательно записывали, потом тоже подсаживались, задавали пару предыдущих вопросов, тоже тыкали пальцем и так вся группа. Деваться мне было некуда. Я честно повторяла 10 раз одинаковые ответы, потом маленькая передышка и новая группа студентов. «Так, подозрение на аппендицит. А как вы себя чувствуете? Значит, болит вот здесь и тянет? А какая у вас температура? Что вы говорите! А не аппендицит ли у вас?» Была бы я в палате, я бы с умным видом вышла в туалет. А лёжа в коридоре в чужую палату с умным видом не войдёшь, да и момент освобождения местечка в палате пропустить не хочется. Уйти домой в январе без штанов трудно. Тупик. Когда ко мне подсела четвёртая группа, у меня болело уже всё, меня столько раз за утро пальпировали, что однозначностью от меня уже не пахло. Через день меня перевели в палату, а через неделю выписали. Прошло 20 лет, аппендицит до сих пор при мне и больше почему-то не болит.

Что-то мне подсказывало, что сейчас было последнее пищевое отравление в моей жизни.

Провал
Вася Кузнецов в Провале
Кристаллы льда
Сталактиты Провала

Шесть часов утра – не самый сенокос для осмотра красот природы. Мы так и не дошли до пещеры Аракаевской, но время, время! Сынище понял всё сразу. В 8 ч надо было уже стартовать из леса, до станции ещё шлёпать и шлёпать по морозу, а мама с четверенек встать не может. Вчера все наползались по пещерам, мужики сходили туда аж 3 раза и прошли всю Дружбу до конца (до «шкуродёра»). Потом песни до полуночи, а ночь была чудо как хороша: звёздная и тихая. Утром смертельный номер с мытьём показывать я была не в состоянии. Пришлось надеть на себя всё, что только нашлось, очень хотелось натянуть рюкзак на голову, под шапкой мёрзли уши. Психиатр снова варил завтрак, но остальных Первоуральцев мы будить не стали. Их машина может ехать в любое время суток, а вот паровоз ждать не будет. Так под хитрую улыбку психиатра народ порубал рыбный супчик с остатками вчерашнего банкета, я подавилась сушками с водой и мы двинулись в обратный путь. Путь, кстати был расчищен. Вчера вечером к нам на стоянку залетел снегоход и его пилот, захлёбываясь, спросил, а где тут пещера. Мы показали, пилот улетел, и его «Буран» раздолбал уже окрепнувшую было под нашими ногами тропу. Сегодня мы по этой раздолбайке и шли. Топ-топ, след в след, шаг в сторону – провал по пояс. Зато почти не холодно. Вот снова Вторая площадка – о-о-о! А вот место, где катаются на «тарзанке», эх, карабинов нет! А вот Дыроватый камень, в метель его почти не было видно – красота! Так, фото на память вокруг сидящей меня на рюкзаке (разогнуться я не могу). И снова топ-топ. В конце пути мы стали собирать дрова на память. Кто схватил трёхметровую ветку, кто завалил сосёнку. Зачем? Мы выперлись из лагеря такими темпами, что до поезда оставалось ещё 2 часа! Пёс Бильбо просто озверел от восторга! Народ с соснами на плечах, идущий на встречу поезду – это, я вам скажу, зрелище. А чем вы думаете греться на станции в армейской палатке?

А в поезде нас ждал сюрприз - «Биомеханика»! Ещё более замёршая и сонная компания, чем наша, возвращалась из пещеры Сказ. Насколько я помню, это была их четвёртая попытка туда сходить. Попытка, наконец, удалась! Мы с сыном долго рассматривали кадры на цифровых фотиках, (неплохо, неплохо!), «Биомеханика» тем временем пыталась разлепить глаза и поесть. По-моему, они не ели неделю! Припасы со стола валились на пол, Сауле, как настоящая женщина, пыталась кого-то накормить «ещё», но постоянно задрёмывала «в процессе». Народ засыпал, но ел. Димон скакал по полкам, Лена Берзина рассказывала, как они спали в минус 20 в палатке без печки (ужас!), Юля Герасимович была в отключке. Потом Сауле встрепенулась на слово «сгущёнка», но было слегка поздно, её сожрал ненасытный Димон. Или это был голодный Берзин? Сауле уснула дальше на плече Василия, а мы вернулись к нашим.

Наши тем временем не дремали, а повторили фокус с «детскими» билетами в нашу пользу. Теперь мы все проехали за полцены, подарив билетики проводнице. На память о ревизорах. Пёс Бильбо «подкосил» под рюкзак.

Ну, вот, собственно, и весь поход. Несмотря на глюки со здоровьем, мой ме-е-е-едленный поход всё же удался. Все походы хороши тем, что из них возвращаешься в тёплый душик и мягкую постельку. А через пару дней планируешь новый поход, не так ли? И это главное. За 6 – 7 марта на наши головы выпала 2-х месячная норма снега. Рекомендованная синоптиками температура тоже подвела. После крепкого мороза с ветром мы с сыном шли по хлюпающим лужам. В городе всё таяло и растекалось, киломегатонны снега уже плавились, но тротуар отсутствовал. «А фига ли нам!» - сказали мы себе и пошли напролом по сугробам через скамейки, распугивая в нечищеном городе девушек на «шпильках». «Мы ещё и на великах по этим сугробам смогём!» И, между прочим, через неделю смогли! Во!


Рассказ про вело-пеший поход в эти места в 2002 году.

Камень Дыроватый
Река Серга под снегом