Автор - Николай Криницын, Первоуральск

По Северному Уралу.

Туризм не спорт. Туризм – это образ жизни. Сам по себе поход, это только небольшой период – незавершённый этап похода. Каждому походу предшествует большой подготовительный период, когда собирается и изучается материал, описывающий желаемый район похождений, подбирается картография, формируется группа участников, подготавливается необходимое снаряжение, рассчитывается рацион питания. Чем тщательнее и кропотливее выполняется первый этап похода, тем легче, дешевле, безопаснее и интересней проходит выход в район отдыха. Далее всё необходимое приобретается, упаковывается и группа наконец-то отправляется подышать свежим воздухом на прогулку. Вдохнув полной грудью романтики, начинается приведение в порядок и выражение в графическом виде восторгов, подведение творческих итогов, перелопачивание и сбор массы литературных и других материалов. И всё это может не закончится никогда.

Описывая походы, сложно избежать перечисления однообразных и нудных, но постоянных явлений, таких как: тропление лыжни или топанье ногами по маршруту, описание маршрута движения с множеством географических названий, приготовление и приём пищи, палаточную или костровую жизнь, быт и сон. Однако, в походах, именно эти телодвижения и ситуации являются доминирующими и занимают практически всё походное время. Хорошо, если один процент времени, проведённого в походе, уделяется на любование окружающим тебя миром. Зачастую и этого процента не существует.

Сразу стоит классифицировать и разделить все походы по определённому принципу, так как от этого зависят способы передвижения и все бытовые условия.

1. Зимние походы: - В зоне тайги, в зоне тундры, в горах.

2. Летние походы: - Пешие, или с применением каких либо транспортных средств (велосипеды, байдарки, катамараны, плоты и т.п.)

- таёжные, горные, высокогорные, водные и комбинированные походы.

3. Походы в период межсезонья.

4. Походы с целью заготовки и промысла: ягод, грибов, рыбы, и т.п.

Это далеко не исчерпывающая классификация и, может быть, даже не совсем удачная. Однако для нашего случая достаточная.

Так вот, зимой туристы ходят преимущественно на лыжах, а весь их быт, опять же преимущественно, происходит в шатре палатки. В зоне тайги применяются костры и печки для обогрева и приготовления пищи, в горах и тундре носят с собой примус, который разжигают, как правило, тоже в палатке.

Летом же быт туриста проходит у костра, а в палатку турист удаляется в основном для того, чтобы предаться сну. Костёр летом в зоне леса – это всё! В горах и безлесных зонах, хоть и пользуются примусами и газовыми горелками, но разжигают их в лагере, где и сидят, общаясь долгими вечерами.

Промысловики и заготовители предпочитают жить преимущественно в избушках или устраивают хоть и временное, но тем не менее капитальное жильё, используя большое количество материальных средств и времени.

В период межсезонья происходит симбиоз всего опыта.

На технике передвижения не стоит останавливаться подробно. Для этого есть специальная литература, а лучше всего опытный инструктор. Тем не менее отмечу, что зимой приходится часто тропить лыжню в основном двумя способами – со сменой направляющего, или челноком, а летом по суше ходят пешком, если это пешеходный маршрут, или применяют, как уже было отмечено, специальные средства передвижения.

Пожалуй хватит. В конце концов это не походная инструкция.

Если говорить о походах – по существу, без болтовни, административно-хозяйственным языком, то все походы можно описать одинаково, в определённой системе, даже под копирку, оставляя место только для цифр.

Дата … . Встали в … час. Погода: Направление ветра … . Скорость ветра … . Облачность … . Осадки … . Температура воздуха … . Влажность … . Приготовили завтрак … (перечислить набор продуктов) съели … что составило … килокалорий. Вышли в … направлении в … час. Шли в гору. Спускались с горы. (Нужное подчеркнуть.) Изменили направление движения влево, вправо (Нужное подчеркнуть.) на … градусов. Применяли средства страховки. … (Перечислить какие.) Подъём. Спуск (Нужное подчеркнуть.) составил … час. На обед съели … (перечислить набор продуктов) килокалорий. Вышли в … направлении. Шли в гору. Спускались с горы. (Нужное подчеркнуть.) Изменили направление движения влево, вправо (Нужное подчеркнуть.) на … градусов. Применяли средства страховки. … (Перечислить какие.) Пульс … . Артериальное давление … . Температура тела … . Состояние кожных покровов: мозоли, потёртости, другое … . (Нужное подчеркнуть.) Каждого участника. Установили лагерь в … час. Погода: Направление ветра … . Скорость ветра … . Облачность … . Осадки … . Температура воздуха … . Влажность … . Ужин … (перечислить набор продуктов) съели … что составило … килокалорий. Состояние снаряжения … . Легли спать в … час. Отдых продолжался … час.

Дата … . Встали в … час. … И т.д.

Можно углубить и дополнить как положОно. Впрочем это на любителя.

Может быть кому-то и нравится этот без образный, или безобразный стиль изложения материала. Я не знаю. А поскольку я ничего не знаю, то буду писать дальше как умею.

На Северном Урале.

Северный Урал. Декабрь. Зимняя заснеженная тайга. Свежевыпавший пушистый белый снег. Ветви пихт украшены белым нарядом. На деревьях висят снежные шапки – только тронь и, вся эта прелесть упадёт вниз, как правило попадёт за шиворот и под рюкзак. Попав на тело, снег тает и течёт по спине... Бр-р-р. Неприятная процедура.

Нетронутая уснувшая тайга становиться всё менее проходимой, деревья смыкают строй. Лес встаёт стеной. Приходится продираться сквозь сомкнувшиеся ветви деревьев. Мы мокрые от пота и от снега, а морозец с утра наш, уральский.

Вчера был обильный снегопад. Снега выпало сантиметров пятьдесят. Не тропинок, не дорожек. Взяв азимут, мы идём по снежной целине на юго-восток, тропя лыжню. Лыжи проваливаются в сугроб по колено, а порой и по самые... Пока снега было не очень много, мы топтали его со сменой направляющего, но как-то быстро устали. Дальше пошли челноком.

Стоит пояснить некоторые специфические термины. Что такое тропить лыжню, думаю понятно каждому. Смена направляющего выглядит так: Впереди идущий, бежит на лыжах с рюкзаком стометровку, как можно быстрее. Все остальные катятся за ним по готовой лыжне. Когда первый выдыхается, он делает шаг в сторону. Его место занимает следующий кандидат на стометровку, а первый, пропуская всю группу вперёд, становиться последним и целый километр непринуждённо и весело катится по натоптанной лыжне, пока очередь снова не доходит до него. При этом вся группа идет вместе, дыша горячим дыханием в спины друг друга.

Челнок выглядит иначе. Оказавшийся первым снимает рюкзак, и оставляет его около лыжни. Далее налегке он пробегает километр, делает шаг в сторону, пропускает вперёд следующего участника, который к тому времени уже догнал первого. Затем по готовой лыжне он возвращается назад к оставленному рюкзаку и, пытается догнать далеко ушедшую группу. При всём при этом группа растягивается по маршруту до пяти километров. Каждый идёт как бы сам по себе. Вместе вся группа собирается только два раза в день. Во время обеда и на ночёвку.

При очень глубоком и тяжёлом снеге, для тропления применяется двойной челнок. Тогда вперёд уходят два топтуна.

Лыжи проваливаются и присыпаются сверху рыхлым снегом. Протолкнуть ногу вперед под снегом невозможно. Тяжело. Поднять лыжу из-под снега тоже не легче. Приходится применять технические хитрости. Носок отстающей лыжи, которой необходимо сделать следующий шаг, сначала уводиться под снегом вбок, над опорную лыжу, затем поднимается вверх, а потом делается следующий шаг. Все начинающие после пятого километра пути навсегда и прочно усваивают эту технику.

Хорошо идти последним по готовой лыжне. Ни снег с веток не сыплется, ни направление отыскивать не надо, и лыжи скользят не проваливаясь. Иди себе, созерцай прелесть открывающихся пейзажей, да выражай их доступными тебе средствами. Жалко – быстро всё это заканчивается и, вот уже снова ты первый. Однако, жалко у пчёлки, а у нас лыжи.

Обед. Два человека налегке отправляются дальше тропить лыжню. Двое заготавливают топливо – заваливают (сухару) сухое небольшое дерево. Двое подготавливают костровое оборудование, утаптывают костровую площадку. Над снегом натягивают сетку, на которой разводят костёр, а над костром натягивается струнка из тонкого металлического тросика, на поводки которой вешаются котелки, наполненные снегом.

Серёга решил замерить глубину снежного покрова. Лыжная палка ушла под снег, но в твердь земную не упёрлась. Ясно одно, что за три месяца снега выпало более полутора метров.

К обеду стало теплее, но ветрено. Лучше летом у костра, чем зимой под солнцем. (Народная примета) Обед проглатывается быстро. Несмотря на усталость, расслабляться никто не хочет. Скорее бы опять надеть на спину самую тёплую вещь в походе (рюкзак), да на снежную целину!

Три километра по протоптанной лыжне проскакиваются незаметно, а далее снова начинается челнок.

Лес становится реже, снег плотнее. Склон пошел круче в гору.

Быстро сгорает световой день в северных широтах. В четыре часа дня последний лучик низкого холодного солнышка, выглянув из-за свинцовой тучи, в сером пасмурном небе, прощально скользнул над верхушками пихт и печально сгорел в синих сумерках. К вечеру резко потеплело.

Уже в темноте, подойдя к границе леса, мы встали на ночёвку. Два человека возятся с палаткой. Двое заготавливают и пилят дрова, для костра и печки. Дежурный готовит на костре ужин, да один человек находится на подхвате. Он помогает дежурному натянуть сетку и струну, собирает печку, устанавливает её, колет дрова. На предварительно утоптанной площадке восстал шатёр нашей палатки, а из трубы взмывает в тёмное небо рыжий сноп света и искр. Все дела на открытом воздухе в течение часа завершены. У потухшего костра оставаться никто не желает.

В палатке тепло. При свете свечи дежурный раскладывает пищу из котелка в индивидуальную посуду, а далее следует процесс насыщения участников. После ужина мы предаемся непринуждённому трёпу, рассказам о наших впечатлениях, исполнением песен под аккомпанемент гитары. Занимаемся ремонтом снаряжения, личной гигиеной, глотаем при необходимости таблетки от болезни. Как у полкового лекаря, у нас от всех болезней одна большая таблетка фуфломидона. Лекарь ломает её через колено пополам. Вручает половинки больному, напутствуя при этом: «Эта половинка от головы, а эта от задницы. Нет! Кажется наоборот… Точно наоборот. Держи, да смотри, не перепутай!» Далее, когда всё уже рассказано, сделано, приготовлено, мы укладываемся спать, залезая в спальники. У печки на полтора часа остаётся бодрствовать только дежурный. Дежурный, если не дремлет, то следит за температурой окружающей его среды и поддерживает горение дров в печке. Про ночного дежурного помнится мне такой случай:

«Днёвка была в избушке. В первую ночь печь интенсивно топилась. Участники изнемогали от жары. Во вторую ночь дежурить у печки вызвался тот же дежурный. Памятуя о тепле прошлой ночи, все участники побросали в угол спальники, тёплые вещи и улеглись на нарах прямо на коврики. Сквозь сон почувствовали прохладу. Окликнули дежурного. Тот отозвался, дескать всё в порядке. Снова уснули. Замёрзли. Проснулись. В печи горит огонь. Холодно. Дежурного нет. Ещё немного подождали. Заглянули в холодную печку… а там горит одинокая свеча.

Дежурного по его могучему храпу отыскали в завалах спальников под нарами, где он отдыхал, пригревшись в тепле».

В эту ночь было не так. Я проснулся оттого, что меня тормошил Володя.

- Вставай, твоя очередь!

Я заворочался и стал вылезать из спальника.

- Который час?

- Половина четвёртого. Ты в носках?

- Да, в носках.

- Тогда снимай.

Я ничего не понял, но на всякий случай выполнил рекомендацию. Когда, приближаясь к печке, моя нога ступила за пределы тента, на котором мы спали, я окончательно проснулся и всё понял. По щиколотку я оказался в ледяной воде. Вот такая погода на Урале! На улице шёл дождь.

- Спасибо, Володя!

Ветер. Серая хмарь. Ледяное крошево сечёт в лицо. С неба сыплет мелкая-мелкая холодная субстанция, похожая на дождь. Вероятно, влага не долетев до земли, превращается на ветру в лёд и, набрав скорость больно хлещет по открытым кожным покровам, попадая в глаза. Видимость нулевая. К вечеру наверное опять похолодает. Но за день изрядно вымочит и высушит.

Вот, весь поход так! То снег, то ветер, а то и всё вместе – два в одном. А тут ещё и дождь этот ночной… И без того световой день ограничен – не более трёх часов в сутки, а тут ещё это низкое серое хмурое небо… Хорошо хоть на Эквачахл взошли, да сверху Ишерим увидели. Больше Ишерим мы не видали, хоть и забрались на следующий день на его вершину. На хребте Мартай мы тоже повидали не больше. А вот сейчас идём на юг по восточному склону хребта Хоза-Тумп, укрываясь от ветра за гребнем.

В пути мы уже двенадцатый день. Сегодня на ночёвку встали рано – в половине пятого. Еще относительно светло. Сегодня я первый раз рассмотрел, какого цвета наша палатка. Оказывается она ярко-оранжевая! А в темноте мне казалось, что она тёмно-коричневая. Причиной ранней остановки сегодня, является мой день рождения. Печка дымит – низкое атмосферное давление. В палатке дымно, аж глаза щиплет. Мы печём торт. Коржи, за отсутствием сковороды, выпекаются на снеговой лопате. Потом они промазываются кремом, соединяются, посыпаются крошкой, орехами и… Ну, будь здоров!

Вообще-то это здорово! Торт с дымком! Это вам не украинский деликатес – сало в шоколаде.

Ночной переход. Шестнадцатый день нашего путешествия. До населёнки осталось двадцать пять километров. К утру дойдём. Успеем и на девяти часовой автобус.

Вчера хотели прогуляться на гору Денежкин Камень. В этот раз не получилось. Дошли только до границы леса. Ветер был очень-очень сильный. Такого ветра я ещё не встречал. Горы гудели так, что собственного голоса не было слышно, а снег вихрями кружил в долине, создавая плотную завесу и отсутствие всякой видимости. Днём мы утомлённые возвратились обратно на Шарп и завалились спать. В час ночи проснулись, и вот сейчас идём на выход.

Порывы ветра гасит тайга. Деревья качаются, скрипят, хрустят и иногда падают. Вообще-то немного жутковато. Лыжня вдоль дороги напрочь переметена и засыпана снегом. Шестым чувством угадываем лыжню, стараемся не сбиться с неё. Рядом с ней снег очень глубокий, а ночной челнок делать совсем не охота. К четырём часам ветер утих. Небо прояснилось и лес наполнился светом большой полной луны. Мороз перевалил за минусовую, двадцати пяти градусную отметку. Мы уже привыкли к длинным челночным переходам и идём без остановок. Стоять холодно, но когда двигаешься, то тепло. В шестом часу мы ввалились в посёлок, где Всеволодоблагодатские собаки встретили нас дружным заливистым лаем.

Несмотря на торт, съеденный нами в походе, моё тело за эти шестнадцать дней облегчилось на пятнадцать килограмм. А я-то недоумевал: «Как и почему мы так быстро вышли с Шарпа в населёнку?»

Декабрь. 1991 г.

Хребет Мань-Пупы-Ньёр – «Страна каменных идолов».

Кир вёл группу старших школьников на хребте Мань-Пупы-Ньёр.

К границе леса Поясового хребта они подошли вечером с долины речки Ауспи-я. Забираться на хребет, на ночь глядя, не было резона. Заночевали на ручье – притоке реки Лозьва, перевалив через отрог горы Отортен, по перевалу Дятлова. Пока установили палатку, напилили и накололи дровишек для печки, сварили ужин, солнце скрылось за горой, и стемнело. Ещё раз вспомнив трагедию, случившуюся в этом месте, с группой нашего земляка Игоря Дятлова в 1969 году, забрались в спальники и отошли ко сну. Ночью с запада подул крепкий порывистый ветер. Палатку они поставили в зоне леса в глубокой долине ручья. В лагере было безветренно и спокойно. Всю ночь слышалось только завывание и свист ветра на хребте, да на крышу палатки осыпался с деревьев снег.

Ночь прошла. Солнечные лучи осветили горные вершины. Ветер не утих. Лагерь был собран. Пока участники заканчивали упаковывать рюкзаки, Кир стоял у догорающего костра, докуривая последнюю сигарету перед выходом и размышлял:

«Траверсируя Поясовый хребет через гору Отортен, в долину речки Маньская Волосница можно попасть через три часа. – Заманчиво… Чем чёрт не шутит… Может быть проскочим. Солнечно, только ветер настораживает. Ладно, попробуем. Если не удастся, обойдём Отортен по реке Лозьве с севера. Там есть перелаз на уровне чуть выше границы леса. Но целый день, а может быть и два, обходить…. Попробуем проскочить. Пока поднимаемся, ветер может быть поутихнет».

Одев на себя всю тёплую и ветрозащитную одежду, группа тронулась в путь. Пока скрывались от ветра за деревьями, было тепло. Дойдя до последнего чахлого кустика, участники остановились. Кир порекомендовал «детишкам» надеть на головы капюшоны анораков и распустить их тубусы, снять перчатки и одеть непродуваемые тёплые варежки. В общем, когда наверху задует, переодеваться будет некогда. Наверху не разбредаться и держаться друг от друга на расстоянии видимости. Если все всё поняли, то тогда пошли!

Едва они поднялись на хребет, встречный ветер стал невыносим. Снежная метель скрыла солнце. Видимость пропала. Мороз с ветром обжигал менее укрытые участки тела. Ни о каких трёх часах путешествия в таких условиях не могло быть и речи. Надо срочно спускаться вниз. Жестом Кир показал направление, так как голос его заглушали порывы ветра.

Внизу, в зоне леса, было тепло и тихо.

На речку Маньская Волосница они пришли на следующий день. В устье речки есть большая поляна. Здесь когда-то устроили свой лагерь геологи. В одном из бараков, заметённом по самую крышу снегом, группа остановилась на ночёвку.

Спать ещё не хотелось. Они сидели в бараке и болтали о том и сём.

- Кир, расскажи нам что-нибудь о тех местах, куда мы идём – поинтересовался Сергей.

- Есть о тех местах старинная мансийская легенда, которую я постараюсь вспомнить. Помнится мне, начинается она так:

«В далёкие, далёкие времена в густых лесах, подступивших к самым Уральским горам, жило могущественное племя манси. Мужчины племени были так сильны, что один на один побеждали медведя, и так быстры, что могли догнать бегущего оленя. В юртах манси было много мехов и шкур убитых животных.

Добрые духи, жившие на священной горе Ялпинг-Ньёр, помогали манси потому, что во главе племени стоял мудрый вождь Куущай, который был в большой дружбе с ними.

Сам Куущай жил в сказочном хрустальном замке на вершине горы Торре-Порре-Из, поднявшей свои грозные утёсы недалеко от горы Ялпинг-Ньёр. Были у вождя дочь – красавица Аим и сын Пыгрычум. Далеко за хребет разнеслась весть о красоте юной Аим. Она была стройна, как сосна, выросшая в густом лесу, а пела так хорошо, что послушать её сбегались олени из долины Ыджед-Ляги.

Многие шаманы хотели, чтобы Аим стала их женой, но прекрасная Аим только смеялась в ответ. Услышал о красоте дочери вождя манси и великан Торев (Медведь), чей род охотился на горах Хараиз. Потребовал он, чтобы Куущай отдал ему свою дочь Аим, в противном случае грозился уничтожить народ манси. Но отказалась, смеясь Аим и от этого предложения.

Разгневанный Торев позвал своих братьев великанов и во главе огромного войска двинулся к вершине Торре-Порре-Из, чтобы силой схватить Аим. Неожиданно, когда Пыгрычум с частью воинов был на охоте, появились великаны перед воротами каменного города. Целый день шла жаркая битва у крепостных стен.

Под тучами стрел поднялась Аим на высокую башню и крикнула: – О, добрые духи, спасите нас от гибели! Пошлите домой Пыгрычума!

В тот же миг в горах засверкали молнии, грянул гром, и чёрные тучи густой пеленой закрыли город.

– Коварная, – зарычал Торев, увидев на башне Аим. Он ринулся вперёд, сокрушая всё на своём пути. И только Аим успела спуститься с башни, как та рухнула под страшным ударом дубины великана. Затем Торев вновь поднял свою огромную палицу и ударил по хрустальному замку. Замок рассыпался на мелкие кусочки, которые подхватил ветер и разнёс по всему Уралу.

С тех пор находят в уральских горах прозрачные осколки горного хрусталя.

Аим с горсткой воинов скрылась под покровом темноты в горах. Целую ночь шли они на юг по скалистым вершинам, глухим лесам. Под утро услышали шум погони. И вдруг, когда уже великаны готовы были схватить их, в лучах восходящего солнца появился Пыгрычум с блестящим щитом и острым мечом в руках, которые дали ему добрые духи. Пыгрычум повернул щит в сторону солнца, и огненный сноп света ударил в глаза великану, который отбросил в сторону бубен. На глазах изумлённых братьев великан и отброшенный в сторону бубен стали медленно каменеть.

В ужасе бросились братья назад, но, попав под луч щита Пыгрычума, сами превратились в камни.

С тех пор тысячи лет стоят они на горе, которую народ назвал Мань-Пупы-Ньёр (Гора каменных идолов), а недалеко от неё возвышается величественная вершина Койп (Барабан)».

- Где ты её слышал?

- В книжке прочёл.

- В какой?

- Е.Масленников; П.Истомин; Р.Рубель. «Урал туристская страна» путеводитель. Средне-Уральское Книжное Издательство, Свердловск, 1964. Стр. 79 – 80.

- Во, блин, память!

- А ты думал…

- На сегодня всё. Сказки кончились. Давайте спать, а если утром, бог даст хорошую погоду, то сами всё увидите собственными глазами.

Утром ветер не утих, а нагнал беспросветное множество серых снежных туч, которые разразились обильным снегопадом. Они сделали днёвку. Произвели ревизию продуктов и снаряжения. У Кости и Яши лыжные крепления не выдержали нагрузки – появились трещины на щёчках скобы крепления. Пришлось ремонтировать, используя подручные средства и инструмент: жесть от банок, дюраль от снеговой лопаты, плоскогубцы, отвёртку и топор (универсальный инструмент туриста от всех проблем). Кириллу работы хватило на целый день. Свободным «от дел» остался только Серёга, но и ему они быстро нашли место при котелках, костре и поварёшках.

С Женькой было сложнее. Он, вероятно, решил, что рекомендации можно только учитывать. Когда на склоне у него закоченели руки, он догадался, наконец, снять перчатки и надеть меховые рукавицы. Этих секунд было достаточно для того, чтобы до пузырей обморозить кисть правой руки. Особенно сильно пострадали четыре пальца. Пузыри лопнули сами. Пришлось наложить повязки с синтомициновой эмульсией. Других противоожоговых средств не было, а топор был занят и использовался для ремонта лыж.

Утром снегопад кончился. Ветер ещё задувал небольшую метель, и Кир решил продолжить поход.

По едва заметной, местами напрочь заметённой лыжне, они шли вверх по левому географическому берегу реки Печоры к её истоку. Ветер утих, но погода весь день хмурилась. В среднем течении Печора достигает более трёх километров по ширине русла, а здесь это была небольшая речушка, наподобие нашей Марьинской речки, переметённая громадными сугробами, образующие снежные мосты, под которыми терялось русло многоводной северной реки. В самом истоке Печоры, где русло уже почти совсем потерялось в белоснежных просторах, группа остановилась на ночёвку на границе леса.

Ветерок разогнал облачную хмарь и светлый мартовский вечер озарил долину. Как всё преобразилось! Низкие лучи заходящего солнца разлиновали глубокими тенями широкую долину, укрытую снежным покровом. Деревья отбрасывали на снег длинные тени, а в их ветвях сверкали на солнце весёлыми маленькими радугами озорные снежинки. Редкие деревья на границе леса, освещённые заходящим солнцем, как бы пустились от радости в весёлый хоровод. Как прекрасен этот скоротечный час заката!

Дневной переход закончен. Все дела сделаны. В палатке тепло и уютно. Печка пышет жаром. Ужин в одно мгновение оказался уничтоженным.

- Кто будет «смотреть телевизор»?

- Я.

- Я!

- Я!!!

Желающих, не сумевших утолить свой разгулявшийся не в меру и не по средствам аппетит, было много. (Что такое 400 грамм сухих продуктов в сутки? Много или мало? В этом походе у них был именно такой рацион.)

Для тех, кто не знаком с туристским лексиконом, поясняю, что форма котелка – вид сверху, напоминает телеэкран. Когда при тусклом свете свечи, из котелка выскребают ложкой остатки пищи, и приходиться внимательно вглядываться в сей предмет, то счастливый обладатель котелка похож на увлечённого зрителя.

Наконец жуткий свист мелькающих ложек закончился.

Насытившихся участников разморило, умиротворило и потянуло на общение между собой.

- Серёга! Расскажи, какую программу смотрел?

- Да, пошёл ты…

- Серёга! А богатые плачут?

- Нет. Плачут только голодные.

- Что такое «бред туриста»?

Наступило молчание. Мозги стали греться.

- Дурной сон, или галлюцинации от усталости.

- Нет, это когда уже не идёшь, а бредёшь.

Посидели. Помолчали.

- А кто в рюкзаке несёт палатку, тот «домовой»?

- Ха-ха-ха! Яшка! Ты у нас «домовой»!

- Женя, а ведь ты всё время центральный кол в палатке устанавливаешь. Ты у нас – член ЦК.

- Хорошо, что ЦК, а не просто член.

Короткая пауза закончилась фразой:

- Тогда рюкзак можно назвать «захребетником».

Начались воспоминания.

- В том походе коврики и спальники в палатке застилали девчонки. Вы, представляете, что было, когда по нашему словарю я назвал их «стельными женщинами»? До сих пор даже не знаю, за что больше получил разгон – за «женщин», или за «стельных».

- Сдаётся мне, что за болтливость. Сколько ходишь, а всё как «чайник». Кипятишься, булькаешь, всех обрызгать норовишь.

- Сам закрой свой «Бахчисарайский фонтан изобилия».

Трёп прекратился. Образовалась неловкая пауза. Паузу нарушил Сергей, спросив:

- Кирилл, ты ходишь в разные походы (за туманом) не один раз в году. Что ты находишь в своих похождениях?

Кир задумался. Вроде бы простой бесхитростный вопрос, но ему не приходилось ещё отвечать на него, даже самому себе.

- Хочется иногда узнать, на что я способен, расширить свой ограниченный кругозор, увидеть нетронутое, соприкоснуться с ним, что-то понять. Не хлебом же единым живёт человек! В общем, интересно мне. Что тут объяснять! Походите с моё – сами поймёте.

Он замолчал в раздумье: «На самом деле, мы совершаем те или иные действия, и можем дать бесконечное множество ответов на вопрос ПОЧЕМУ, но зачастую сами себе не можем правдиво ответить на вопрос – ДЛЯ КАКОЙ ЦЕЛИ?».

В наступившей паузе было слышно, как Костя в углу палатки тихо сам с собою терзает гитару и что-то мурлычет себе под нос.

- Да уж спой что-нибудь, а то ведь так пить хочется, что аж переночевать негде.

- Что? Душа просит залить желание?

- Чаю у нас хватит на всех…. Только без заварки и сахара.

- И не кипячёный?

- Тебе ещё и снег растопить?

- Да ну их, балаболов. Не переслушаешь. Костя! Давай Визбора!

Голоса сначала зазвучали нестройно: «Милая моя! Солнышко лесное!», но потом настроились и уже через пол часа дружно голосили, заглушая гитару: «И Увидев вдалеке девок, мы б кричали: – Эй, привет! Девки!». В песне Юрия Визбора про Серёгу Санина, упоминался почему-то наш Серёга Шанин. А в маршевой солдатской песне без запинки и дружно пелось: «Наш ротный старшина пропил все ордена, а у меня всё это впереди!» Каждый предлагал исполнить свою любимую песню. Потом мужики вспомнили про мужской монастырь, который однажды проснулся с утренним лучом. Кто не мог петь, тот и не пил.

Утром проснулись рано. День ещё только начинался. В голубой утренней дымке просматривался далёкий хребет Мань-Пупы-Ньёр – цель совершаемого похода. Лагерь не собирали. Пошли на радиальную прогулку. После тёплой палатки не сразу почувствовали, что на открытом воздухе весьма прохладно. Пока туристы скользили вверх по заснеженным просторам, было тепло. Но как только остановились у первого фотогеничного скальника, где решили сделать кадр на память, пальцы обожгло морозом при соприкосновении с металлом фотокамеры.

Над плато висел морозный туман. Хорошо просматривалось морозное, голубое, без единого облачка небо. Солнце взошло уже высоко, но сквозь хмарь тумана его рассеянный свет не согревал. Хребет был будто серебряный, весь покрытый изморозью. Изморозь хрумко шуршала под ногами, в изморози были огромные чёрные болваны каменных истуканов. Всё было сказочное, чарующее, хрупкое, снежное. Даже в морозном воздухе искрились в рассеянном свете серебряные капельки застывшей влаги. Западный склон хребта обрывался глубоким провалом пропасти, а далее всё сливалось в сверкающей морозной дымке.

Они долго ходили по плато, осматривая все его достопримечательности со всех сторон. Восхищению не было предела. Видать природа решила предстать пред их взором в необычной сказочной и загадочной зимней роскоши. Незабываемы, но к сожалению очень редки такие природные откровения!

Обратно к лагерю участники весело катились с горы. Внизу туман рассеялся, (он был только на хребте), и солнце щедро одаривало их первым мартовским теплом своих лучей. В час дня они уже были у своей палатки. Решили быстренько пообедать и отправляться домой.

Как хорошо скользят лыжи по накатанной лыжне вниз, которая петляет вдоль русла реки, повторяя её изгибы. Ритмично отталкиваясь палками, они скользили как будто по воздуху, легко и свободно. Справа промелькнула круглая сфера горы Койп, стройные пихты хороводом проплывали и исчезали за спиной. Вот и слияние рек Печоры и Маньской Волосницы. Закат догорал. В барак они возвратились уже в темноте.

1992 г.

На Вишеру.

На реку Вишеру собирались долго. Вначале, как всегда, были суды-ряды-переряды. Постепенно сформировалась группа «буйных».

Вот и наступил час реализации задуманного. В августе 2001 года группа ограниченных людей или ограниченная группа людей, (не знаю, как лучше сказать), собралась на вокзале. Нет смысла описывать то, как они приближались к цели, используя средства общественного транспорта.

Расплатившись и рассчитавшись с водителем «Урала» у моста через реку Северная Тошемка, им пришлось взвалить на себя рюкзаки и продвигаться дальше по берегу реки вверх по течению – пешим по конному. В точности так, как изрёк В.С. Высоцкий. «Всё зависит в доме оном от тебя от самого. Хочешь, можешь быть Будённым, хочешь, лошадью его...».

В общем поскакали!

Уже после третьего километра, участники стали сомневаться в необходимости количества набранного снаряжения и продуктов. (Как позже выяснилось, напрасно). Тропинки неожиданно закончились. Вдоль берега на сотни километров перед ними распростёрлось пространство, заваленное буреломом, поросшее колючим кустарником, изобилующее то болотными хлябями, то притоками ручейков и речушек, то крутыми перепадами высот.

Несколько слов о группе участников.

В этот поход они собрались как в Ноев ковчег, по принципу – каждой твари по паре. Среди них было два туриста, два «чайника», два врача, два психолога, два инженера, два физика, два лирика, два фотографа, два автолюбителя, двое некурящих, двое непьющих, два любителя рыбной ловли, два студента, двое учащихся общеобразовательной школы, две особы женского пола, двое несовершеннолетних, по два представителя из семей, как правило, родитель со своим чадом. Один Женя не вписывался в семейный принцип двойственности. Итого, набралось одиннадцать человек. Они несли с собой две палатки, два топора, два котелка, две тысячи всяких мелочей и два катамарана. Но для того, чтобы поставить их на воду реки Вишера, им необходимо было пройти пешком вдоль русла двух рек – реки Северная Тошемка и реки Ниолс.

Если погода баловала путников роскошью солнечных лучей и парным теплом летнего дня, то после первых же шагов тело покрывалось липким мешающим движению потом. Глаза щипало от застилавшего их пота, а сам воздух казался тягучим, липким, и затруднял дыхание. Но стоило только приблизиться к живительной свежести речного потока, как на распаренные тела слеталось огромное количество оводов и прочей непуганой таёжной летающей, жужжащей, и кровососущей живности. После дождика и дополнительного увлажнения росой с высоких трав и кустов, одежда и обувь превращалась в нечто подобное содержанию реки, а несметное количество комаров и мошки с трепетом возжелали крови путешественников.

Это были ощущения только первых двух дней. Впоследствии на такие мелочи никто уже не обращал внимания. Все были грязны, потны, и покусаны так, что свежего места гнус уже не находил, и к великой радости признал их своими и наконец-то отстал.

Нечаянно Кир поймал себя на мысли: «На сколько же мы всё-таки одичали, живя в пещерах городов! В первые дни казалось как-то дико, что воду можно пить, почерпнув прямо из речки, не кипячёную и не дезинфицированную. Что питьевая вода – это не какая-то мутная жижа с навозным запахом и ржавым вкусом, перебиваемым запахом хлорки, а прозрачная жидкость без вкуса и без запаха. Что камни на дне реки хорошо могут быть видны на глубине до трёх метров и более, а в омутах вода тёмно-синяя и никак не подобна нашим Средне-Уральским рекам с зелёно-коричневой мутью, обильно сдобренной шестивалентным хромом».

Однако к Поясовому хребту группа приближалась весьма и весьма медленно. Скорость никак не превышала десяти километров в день, несмотря на то, что изматывались участники почти до полной недвижимости.

Однажды Иринка, завалившись в бурелом на подъеме, объявила, что её рюкзак больше не транспортабелен. После отдыха и приёма углеводов она всё-таки согласилась добраться до места ночёвки. (А куда с корабля денешься? Тошнит и не выпрыгнешь…). Надо признать, что и другие участники выглядели не лучше. Женька молча натёр мозоли до пузырей рюкзаком на пояснице. (Нашлась и врачам наконец-то работа. Ах! С каким смаком врачевали его Жора и Вова, устраивая врачебный конвульсиум!) Антоха (самый младший участник) в сердцах проклинал весь путь и всех тех, кто взял его сюда с собой. Жора шел молча, правда, рюкзак его облегчился пропорционально утяжелившемуся рюкзаку Кости. Все остальные участники ощущали примерно то же самое, но каждый по-своему.

Тем не менее, на следующий день они снова привычно и бодро продолжили путь. Шли уже по Большой Тошемке, миновав накануне устье речки Малая Тошемка. Река стала менее полноводной, и чтобы не ползать по крутым берегам, мордохлёсту и болотам, в некоторых местах они брели вдоль берега по скользким камням, преодолевая бурное течение на перекатах. Хрен редьки не слаще – гласит народная мудрость. Скорость продвижения в сутки от этого ничуть не увеличилась.

Долго ли, коротко ли они шли. Низко ли, высоко ли забрались, но однажды группа подошла к тому месту, где было необходимо свернуть с русла речки на перевал через Поясовый хребет.

Камень Бел-горюч на развилке не стоял – росла берёза, на сучке которой была подвешена баночка, наполненная записками проходящих групп за последние пятнадцать лет. Ушли, стало быть, добры молодцы, и назад никто не вернулся…. Лаконична и красноречива была записка, выполненная на стандартном бланке протокола о нарушении режима Вишеровского заповедника, оставленная каким-то «остряком» - егерем. В ней сообщалось, что если идти дальше в этом направлении, то вторгнувшись на территорию заповедника, группа потеряет и коня, и всё остальное… а в результате никуда не придёт! Суммы штрафов, налагаемых за вторжение на территорию заповедника, никак не соответствовали ни суммам, имеющимся в их карманах, ни суммам, которые выплачивали им за труд вожди-кормильцы производственных подразделений. Где эти придурки, устанавливая таксу, в тайге! такие деньжищи видели?

Только в России существует, наверное, такое понятие – «Заповедник». Заповедник в России – это то место, где можно куражиться и оттягиваться в полный рост, используя все современные средства уничтожения всего, что растёт, плавает и шевелится, только избранным. Для того, чтобы им никто не мешал, организуются кордоны и нанимается охрана из егерей. Во всём мире организуются национальные парки, по подготовленным маршрутам которых могут путешествовать и осматривать национальные достопримечательности все желающие. Егеря же создают для этого условия. Путешественники платят им деньги за сервис, но никак не за определение.

Как Иванушки-дурачки… из той сказки, они решили не лукавить, не искать лучшего направления, а пошли прямо.

Во второй половине дня засеял мелкий холодный дождик. Серый вечер быстро таял. Среди болота перед перевалом нашли хоть зыбкую, но более-менее ровную площадку на склоне. Нарубили побольше лапника. Вымостили им площадки под палатки. Устроили место для костра. Напилили дров для нодьи. Над костром устроили навес, под которым натянули верёвки для сушки одежды и обуви. В общем, устроились, как у Христа за пазухой. При передвижении по поляне, ноги по щиколотку орошались водой хлюпающей под мягким ковровым покровом мха. Лишних телодвижений никто не совершал, а у жаркого костра всё наполнилось теплотой и покоем.

Во мраке ночи у яркого костра еще долго звучала гитара, и слышалось нестройное пение неспевшихся голосов.

Утро было, как и прошедшие сумерки, серое и хмурое. В небольшом перерыве между дождями собрали лагерь, упаковали рюкзаки и тронулись в путь. Через два часа группа была на перевале.

Дождь кончился и сквозь редкие тучи слабо засияло августовское северное солнце. Участники, как по команде, сбросили рюкзаки, и через мгновение можно было наблюдать только их склонённые тела над зарослями «ползунихи». Надо отметить, что ягод и грибов в нехоженой тайге превеликое множество. Уже через четыре дня похода некоторые участники стали негодовать по поводу обилия в пище грибов. От черничных компотов правда никто не отказывался. Даже один человек, как правило это была Инна, за пятнадцать минут спокойно набирал литровую кружку с горочкой свежих ягод. Но на перевале ягод, даже для этих мест, было особенно много. Черника, голубика, морошка, недозрелая клюква, и всё в одном месте, и всего много. Насытившись, Инна и Антоха стали косить глаза и на верхушки кедров, на которых гроздьями висели большущие шишки. Самые любопытные осмотрели местность, куда забрели. Прямо перед ними распростёрлось чистое болото, уходящее в долину реки Ниолс. Слева за болотом синел и топорщился в облаках большой скалистый массив хребта Молебный камень. Справа болото заканчивалось, и начинался плавный подъём в гору, поросший лесом. Позади также рос густой лес, из которого они вышли на перевал.

Река Ниолс.

Группа поднялась в гору, обходя болото справа, и стала спускаться в долину реки Ниолс. Спускаться было физически легче (до этого они всё время медленно и печально брели на подъем), но путь преграждали лесные завалы, которые приходилось обходить. Рано ли, поздно ли, они вышли туда, куда хотели и остановились на большой поляне на берегу реки. Раньше здесь располагалась какая-то база. Что-то добывали, что-то мыли, куда-то отправляли. В настоящее время остались одни развалины: перекосившиеся избушки, рухнувший сарай, под досками которого были погребены остатки лабораторного оборудования и прочие геолого-производственные останки строений, инвентаря и оборудования.

На этой поляне и решили устроить днёвку, чтобы немного передохнуть после первого этапа пути, «почистить пёрышки», поклевать хариуса да «лететь» дальше.

Поздно утром или рано днём Кира разбудили восторженные возгласы Володи и Ирины, которые вернулись с рыбалки. Не вылезая из палатки, он узнал, что Костя, бессменный утренний дежурный, давным-давно приготовил завтрак, и что самая крупная рыба та, которая сорвалась. (Помню, мне рассказывали бывалые рыбаки, что сорвавшаяся рыба растёт на глазах.) А так же Кир узнал, что думают «жаворонки» о «совах» и еще много всякого интересного.

Хариусы были хороши! Без весов можно было определить, что тянут они за килограмм, а от носа до хвоста более полуметра. Светлый окрас на брюхе плавно переходил в черноту на хребте. Тремя такими особями можно было накормить всю голодную группу. Что они незамедлительно и сделали.

Поздно позавтракав или рано пообедав, Кир побрёл посмотреть, куда они пришли и как выбираться отсюда. Ведь по тем местам, где они шли, не ходил никто из участников похода.

Река Ниолс – типичная горная речка, приток реки Вишера, не велика. От истока до устья не более 15 километров. Река извилиста, изобилует омутами и перекатами, течение стремительное с рассыпанными крупными камнями, торчащими над поверхностью воды по всему руслу. В Ниолс впадает много речушек и ручейков, в своём устье образуя болота. Берега поросли вековой тайгой. В некоторых местах по левому берегу реки просматриваются тропинки. Правый берег непроходим. Совокупные сведения свидетельствовали о том, что сплав по речке невозможен, проводка катамарана с грузом нереальна, и ещё один – два дня им предстоит всё своё тащить с собой, петляя при этом поперёк реки в генеральном направлении вдоль до самого устья.

Вечером, рассевшись у костра, щелкая кедровые орешки, которые всё-таки настрадовали Инна и Антоха, и, слушая перезвон гитары, они пришли к всеобщему мнению, что «полёт» отменяется. Придётся идти пешком.

Утром, взвалив всё своё на свои плечи, группа неспешно побрела дальше. Не успели они отойти от лагеря, как на скользкой от дождей траве, встав неуверенно на склон, нога у Кира подвернулась. Что-то хрустнуло, хрястнуло, задавило тяжестью рюкзака. Вспомнив чью-то мать, он завалился на бок. Налетался – приземлился. Прекрасно! Растяжение связок голеностопного сустава! Ещё лучше, ещё веселей! Встал и прихрамывая, опираясь на палочку, побрёл дальше. Кажется, никто не заметил. Нога в районе щиколотки горела, отекла, увеличившись раза в полтора в размере, стала фиолетовой. Обращаться к медицине всё равно было бесполезно. Ничего нового ни Володя, ни Жора, сделать бы не смогли. Необходим был только холод и покой в течение трёх суток. Холод был в воде реки, а покой во сне. Проблем со средствами, как видите, не было. Если кто не способен воспользоваться имеющими средствами, то это его личные проблемы, и не стоит перекладывать их на всю группу. Как хорошо, что им часто приходилось переходить реку с берега на берег по студёной родниковой воде. Кир шёл в кедах, а потому остужал воспалённую часть тела. Боль утихала, и он, как ни в чём не бывало, продолжал свой путь. Одной ноге было холодно, другой хорошо! Одна нога бежала, другая шаркала и шлёпала. А пешая часть похода медленно, но уверенно близилась к завершению. Причин для печали не наблюдалось!

На одиннадцатые сутки они уверенно приблизились к устью реки Ниолс и незамедлительно приступили к постройке плавсредств. Их плавсредствами являлись два катамарана, чехлы и баллоны для которых они притащили с собой в рюкзаках. Оставалось только изготовить каркасы из подручных средств и собрать всё воедино. Без говорильни и демагогии задуманное было воплощено в жизнь.

Река Вишера.

Вот и настал час смены тактики передвижения. Серым хмурым дождливым утром два катамарана были поставлены на воду и проведены между камней, громоздившихся в устье Ниолса, в русло реки Вишера. Там на песчаной косе была произведена загрузка и посадка на сотворённые плавсредства.

Весла опустились в воду. Ясно дело, что гребные экипажи не были сработаны между собой. Катамараны курсировали, описывая странные синусоиды вдоль узкого русла реки, изобилующего крутыми поворотами, прижимами, узкими протоками, расчёсками, мелкими перекатами. Из холодной сырости мелкого серого дождя то и дело приходилось спрыгивать и принимать леденящую ванну речной воды: снимать катамаран с мели, вытаскивать его из завала или проводить его через перекат. На одном катамаране работало четыре весла, другой катамаран был шестивёсельный. Ходовые характеристики судов были принципиально несовместимы. Всё время приходилось то догонять, то ожидать друг друга. В первый день таким образом, они прошли немного – от устья реки Ниолс, до устья реки Мойва. И впечатления об этом дне были не самые восторженные. На следующий день они решили уравнять возможности и объединить силы, для чего продольно состыковали катамараны. Получилось нечто большое, но достаточно практичное и непотопляемое. Что и требовалось доказать.

Несмотря на то, что Вишера наиболее живописна как раз в верхнем течении – до вишеровских порогов, но серая хмарь низкой облачности и промозглость дождевой сырости очень подпортили их радужные впечатления об этих местах. Ещё одно обстоятельство заставляло их быстро проскакивать самые красивые и живописные места – некоторым участникам необходимо было как можно раньше возвратиться в родные пенаты, так как лимит их отпускного времени был исчерпан. (Как уже известно, что на подходы к реке было затрачено слишком много времени.) Как бы там ни было, всё равно Вишера прекрасна! Любое, даже самое искусное описание, это всего лишь жалкое подобие величественности природной реальности.

Представьте себе необъятные северные просторы девственной тайги, среди изумрудной зелени которой, узкой извилистой ленточкой несёт свои хрустальные воды, безупречной природной чистоты неугомонная, быстрая речка. Громады черных от времени каменных утёсов, поросшие белым пушистым ягелем, встают на пути, преграждая и стесняя её течение. Река вгрызается в узкие теснины, размывая берега, унося на своей спине вековые пихты и выкидывая их на отмели, устремляется дальше, принимая себе на помощь множество речушек и ручейков, становится с каждым километром всё более полноводной и могучей. Преодолев преграды, воды реки весело журчат на перекатах и разливаются, как бы на отдых в широкой долине, для того, чтобы снова обрушится всей своей силой на неприступные скалы. Пробивая себе русло, река постоянно меняет направление, сильно петляя среди отрогов хребтов в зарослях вековой тайги. Перед взором то и дело открываются величественные панорамы с синеющими массивами то Муравьиного, то Тулымского хребтов.

Вишерские пороги путешественники услышали на подходе к ним, километров за пять. Добрые люди обычно останавливаются и делают разведку, организуют страховку, после чего начинают прохождение. Всё это для шибко умных, однако. Они же всё начали с последнего пункта, умышленно пропустив первые два, а после, ввиду отсутствия признаков ума, не помышляли к ним возвратиться. Да и некогда им было заниматься подобной пунктуальностью и соблюдением всего предписанного. Они выполнили лишь то, что им предназначено. Да, с административной точки зрения, Кир являлся злостными нарушителем техники безопасности. Но, учитывая ситуацию, что вода была выше обычного уровня в межень, а разведка технически несложных порогов деморализует «чайников», такое прохождение весьма и весьма оправдано.

Вишерские пороги представляют из себя каскад порогов из пяти штук на расстоянии примерно пяти километров. Каждый порог заканчивается небольшой шиверой. Выглядит это примерно так: метров пятьсот порог, метров пятьсот шивера с повторением пять раз. При прохождении порога важно, в чём порой и заключается вся сложность, не потерять струю и не поставить судно поперёк течения.

В первый порог катамаран входил неспешно, улавливая струю. Гребцы сидели подняв весла, только порой чуть-чуть подтабанивали. Вошли хорошо. На первом пороге их качнуло, на втором тряхнуло, обдало водой, подмочило «репутации», по третьему пронесло, а в четвёртый порог они влетели, пытаясь удержаться в струе, направляя судно в узкий S-образный слив. Все команды, несмотря на то, что приходилось орать во весь голос, сливались с шумом бурлящей и клокочущей воды. Темперамент особо-буйных остужали брызги. Порог прошли удачно, только чуть скользнув правым задним баллоном по одному из камней. Не успев расслабится, влетели в последний порог, и судно наконец-то выбросило на лоны спокойных вод. Эти воды только показались спокойными, после того, что только что произошло. Когда они решили пристать к берегу, то с первой попытки, по причине сильного течения, этот номер не удался.

Не всегда рождённый ползать летать не может. Эти пять километров они пролетели минут за десять. Правда низенько-низенько. Романтика! Относительно романтики хочется заметить, что если романтика заключается в мокрых штанах, до трёх лет мы все романтики! В общем, романтики каждому наплескало полные штаны.

Штаны на сей раз, через определённый период времени, просохли, а вот романтика, в виде дождя, преследовала группу до конца похода, затекая по спине туда, куда ей положено.

О! Как приятно повернуться задом, чуть присев, к пышущему жаром костру. Но, уверяю вас, что наблюдать подобную картину ещё более преинтереснейшее зрелище! Десяток разнокалиберных парящих попок плотно повернулись к костру, окружили его и загородили от постороннего взгляда. На лицах, повёрнутых к лесу передом, блаженные выражения! Ноги в коленях полусогнуты, ладони упёрлись в колени. Спины чуть прогнуты. И ни гу-гу. Стоят и млеют. Эвона, как натерпелись, сердешные! Костра не видно. А зачем они так стоят? Для постороннего не сразу понятно откуда исходит дым и пар.

Справедливости ради надо сказать, что солнце иногда появлялось из-за быстро проносившихся в небе свинцовых туч и согревало продрогшие тела, а порой и просушивало одежды, но потом всё было как всегда. Однажды Иринка обрадовано сообщила: «О! Солнышко!»

«К чему бы это?» - Не поняв восторга, ответил вопросом на возглас Тима.

«К дождю» - хмуро буркнул Кир.

С той поры выражение «Если выглянуло солнце, значит быть дождю», стало народной приметой. Как известно, народные приметы неопровержимы и не требуют доказательств.

А воды реки уверенно несли их к посёлку лесорубов Вёлс. Появились первые признаки цивилизации. У народа раскаталась губа. Раскатанная народная губа желала хлеба, пива, курева и сгущёнки. Что ж? Не самые плохие и не совсем неисполнимые, реальные только для городского жителя, желания. Тем не менее проза жизни в деревне более сырмяжна. Надо соображать, где наши желания и где мы. Такова Российская реальность.

Плохо ли, хорошо ли, но самым, край необходимым, они себя обеспечили. Хлеб им заменили сушки, сгущёнку – дешёвые карамельки, сигареты «Прима», пиво – фиг вам.

В посёлке Усть-Улс участники всё-таки удовлетворили все свои желания. Пока они ходили в магазин, Кир успел пообщаться со среднестатистическим местным жителем. Мужик приехал на мотоцикле с флягами по воду. Остановился на берегу. Попросил закурить. Они курили и говорили за жизнь.

- Да домов-то в посёлке осталась только половина. Раньше был леспромхоз. Рубили тайгу. Неплохо зарабатывали. Молодёжь приезжала. Строились, свадьбы играли. Детский сад работал. Дети в школу ходили. Весело жили! Всё нарушили. Леспромхоз закрыли. Работать негде. Денежные вклады в девяносто втором году сгорели. Вот так и живём. Перебиваемся шабашками. Приедет какой-нибудь «крутой», закажет сруб, мы по дешёвке сработаем. Много не платят. Всё задарма. А нам куда деваться? Другого выбора нет, а жить надо.

- Места-то у вас заповедные, не пуганые. Тайга-то помогает выжить?

- Зимой на охоту ходим. Летом некогда. Вот сейчас егеря кордон покинули, так все мужики на моторах в верховья подались. Наловят хариуса да в город увезут продавать. А здесь кому продашь? Все нищие. На один бензин половину денег потратят. Всё хоть какой-нибудь заработок.

- А что, здесь не ловите?

- Так какая здесь рыба? Нарушили всё. Сколько лет лес по реке сплавляли… Все нерестилища уничтожены. Рыба осталась только в верховьях. Мертвая стала река.

- Грустно живёте.

- Вот так и живём. А куда денешься! Кому мы сейчас в России нужны! Куда я подамся. Денег нет. Дом здесь никому не продашь. Куда я уеду? Работу найду, а жить где? На мои гроши нигде жильё не купишь. Везде всё дорого. Ладно вот летом огородишко да коровёнка кормят. Проживём! Нам с бабой хватит. А молодёжь вся в город перебралась. Пусто стало в посёлке. Только летом на отдых к старикам приезжают.

Сигарета уже обжигала губы. Возбуждённые участники появились на берегу. Мужик спохватился.

- Ой, да ведь домой ехать пора. Баба уже, наверно, заждалась, опять ворчать будет. Раскудрить ей через коромысло!

Мужик поставил фляги в коляску. Кир пожелал ему всего доброго. Мотоцикл взревел и рванул в гору.

- Вот, так и живём… Грустно произнес Кир вслед удаляющемуся мужику.

Всё течёт. Всё изменяется. Были посёлки, остались развалины. Были деревни, остались погосты. С некоторых пор всё стало измеряться (особенно это заметно в больших городах) только в деньгах, в прибыли, в пользе – для удовольствия, для удовлетворения похотей. Такова жизнь. Разруха. Разруха без войны. Война со своим народом. Жизнь россиянина. Сколько? Почём? – Спросите у киллера. Все мы заказаны и в городе, и в деревне. Кто заказчик? … У нас плохая экономика? У нас нет и не может быть экономики, потому что у нас нет ЧЕЛОВЕКА. У нас только электорат, население, народ – быдло. Как это ни странно, пусть это не ново, но экономику, прибыль, товары и деньги – всё, способен создать только ЧЕЛОВЕК.

Чем ближе они приближались к городу Красновишеровск, тем чаще на пути встречались заброшенные деревни, разрушенные церкви, покосившиеся погосты. Особенно печально воспринимались эти картины на фоне величественных прекрасных пейзажей, открывающихся за каждой излучиной реки.

Много воды утекло с тех пор по руслу Вишеры. Были деревни – остались погосты. Были поля – остались заросшие травами пустыри. Были церкви – остались осквернённые идеей цивилизации развалины, а люди с тех пор не стали, увы, нравственно богаче. Немало довелось ему походить по Российской глубинке походными тропами, прошагать не одну тысячу вёрст родного бездорожья, встретиться с множеством людей, узнать историю многих простых судеб, повидать не прикрытую глянцевой моралью историю страны, и может быть Кир невольно стал замечать то, на что раньше не обращал внимания, скрываясь от ужасающей реальности в индустриальных пещерах городов.

Судно приближалось к самой интересной достопримечательности здешних мест – камню Писаному. В разных книжках довелось мне прочесть, что на скалах камня выполнены рисунки многовековой давности, сохранившиеся и до наших дней. Георгий, побывавший в этих местах в годы своей юности, также свидетельствовал о том, что видел рисунки собственными глазами. Они приблизились к камню и пошли под правым берегом, держась на безопасном расстоянии от скал. Двадцать два глаза, кто лучше, кто хуже, сканировали каждую песчинку скалы, каждую впадинку, каждую царапинку. Им не повезло. Рисунков они не обнаружили, не увидели. Должно быть не то съели. Потому, пройдя камень Писаный, остановились на обед.

Погода в этот день была на удивление хорошей. Было солнечно. Но народная примета от этого не дискриминировалась. Было солнечно с дождём. Просто солнца было иногда чуть больше, чем дождя. Пока компания занималась котелками и поварёшками, Володя, Саша и Кир решили обследовать близлежащие окрестности. Когда троица вернулась через два часа, то узнала о себе много интересного. Им сообщили так же, что они горные мелкие и рогатые… «Зато какие кадры сделали!» - Только и смогли произнести друзья в ответ.

Поход уже подходил к своему финалу. Как было отмечено выше, группа торопилась на выход, а потому фотосъёмку в основном приходилось делать без подготовки, слёту, навскидку. Но уж когда появлялась малейшая возможность, устанавливались штативы, фотографы пристраивались, примеривались, прицеливались, меняя объективы и фильтры, и… тратили очень много времени на каждый кадр, дожидаясь то тучки, то солнышка, то ещё чёрт знает чего. На что непосвящённые смотрели в лучшем случае, как на чудачество. (По мнению дилетантов, все дела всегда делаются просто и быстро.) Да поймут их профессионалы!

А река тем временем становилась все более могучей и наконец стала судоходной. Катамараны, которые едва проходили вдоль русла в верховьях, казались теперь такими маленькими и утлыми судёнышками, что на них было грустно смотреть. Вскоре нос катамарана уткнулся в песчаную отмель берега в городе Красновишеровск, в котором и завершилась трёхнедельная походная эпопея.

Сентябрь 2001 г.

Хребет «Молебный Камень».

Молебный Камень – это кусочек Приполярного Урала (зона вечной мерзлоты) на Северном Урале. Наш климат хорошо выражает народная примета, гласящая, что июнь на Урале ещё не лето, а август – уже не лето. Они решили свершить это мероприятие в июле, сообразив, что идут на север.

Целый день УАЗик, натружено гудя, катил по «сталинским» дорогам, мимо опустевших и разрушенных временем зон, где когда-то ломались судьбы тысяч советских людей. В наши дни разруха пришла и в эти края. Даже зоны – кормилицы страны, с использованием в них бесплатного рабского труда, стали экономически не рентабельны! Хотя, город Ивдель до сих пор является большим островом в архипелаге ГУЛАГ. Правда нынче зоны называют ИТК – исправительно-трудовые колонии. Кого и как в них исправляют, для меня остаётся открытым вопросом. Одно знаю, что это своего рода принудительные курсы повышения квалификации преступных элементов, и обучение сотрудников охраны нелёгкому криминальному ремеслу и фене, на которой они ботают.

Заброшенные дороги, не ремонтированные десятки лет, даже в период существования зон, с разрушенными мостами через ручейки и речки, отличаются особой тряскостью, и езда по ним – не для изнеженных цивилизацией особей. Справедливости ради надо сказать, что таковых, особливо столичной расфасовки, здесь не водится и не будет появляться по Российским понятиям, ещё долгое-долгое время.

Наконец трудяга-УАЗик, не имея возможности преодолеть водную преграду, с разрушенным через реку мостом, остановился, и далее путь путешественников продолжился известным каждому способом – всё своё несём с собой.

До хребта они не доехали километров двадцать пять. Для машины по местным дорогам это – два часа, а для наших друзей – полтора дня пути. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти – давно заметил народ. Кто с этим не согласен? но увы…

Всё плохое (к сожалению и хорошее) рано или поздно заканчивается. Дорога закончилась у брода через приток реки Северная Тошемка. Дальше тропа пошла в гору на хребет-водораздел долин рек Тохта и Вижай с названием, от которого у меня заплетается язык: «Маси-Пал-Нель-Пат-Тумп». К вечеру солнце закрыли серые тучи и заморосил мелкий нудный дождик – постоянный атрибут здешних мест.

Мокрая трава на тропе была примята, а на отдельных грунтовых участках тропы были чётко видны свежие следы сапог двух человек. Один след мужской, другой – не то женский, – не то детский. Это обстоятельство сильно изумило Кира. Туристы в коротких полусапожках не ходят, местным жителям в июле здесь делать нечего, да ещё с ребёнком или женщиной. Было что-то непонятное. Хотя встреча с аномалией и разрешением вопроса была делом времени. В этих местах если кто-то есть, то всё равно встретится. Не свернёт, не исчезнет. Наследившие субъекты не заставили себя долго ждать.

Идти с тяжёлым, собранным на три недели пути рюкзаком, в гору – не самый лёгкий труд. К вечеру силы куда-то исчезают, покидают тело. Переходы становятся всё более короткими, а перекуры более длинными. Они сидели на своих рюкзаках под мелким холодным дождиком на обочине тропы и курили. Тропе и подъёму не было конца. Места, где бы можно было поставить палатку, не наблюдалось. Тайга на склоне сменилась берёзовым криволесьем. Это значит, что ещё немного вверх, а там – безлесная зона альпийских лугов и тундра. Ночевать без костра, на открытом всем ветрам склоне, под дождём – нисколько не хотелось. Друзья сидели и курили. Сумерки медленно опускались.

Сверху донеслись голоса. На тропе появились двое. Впереди молодой человек, а следом за ним девушка. Они увидели незнакомую троицу и остановились. Замерли. Откуда взялись люди здесь? Кто они? Зачем? Для какой цели здесь? Их мысли текли так же, как и у Кира в то время, когда он увидел следы. Только для них всё это было сконцентрировано во времени. Только, эти двое не знали того, что троица уже находится здесь.

Ступор прошёл. Стоять на месте уже не имело смысла. Парень с девушкой нерешительно приблизились.

Видя сложившуюся ситуацию, Кир пытался строить фразы и произносить слова как можно более приветливее и дружелюбнее.

- Добрый вечер! А мы и не надеялись здесь кого-либо встретить! Да что поделаешь… Земля круглая. С какой стороны не заходи, всё равно придёшь в одно место.

- Здравствуйте! – ответил молодой человек. Девушка кивнула головой в знак приветствия.

Слово за слово, и они уже рассказывали друг другу о том, кто такие и откуда взялись. Юношу звали Саша, а его спутницу – тоже Саша. Молодые люди были сотрудниками Екатеринбургского института экологии и находились здесь на полевых работах в составе экспедиции. Их лагерь и ещё двое сотрудников находится выше, минутах в тридцати ходьбы отсюда. Они сверили карты, обменялись информацией о районе, и пожелав друг другу всего доброго, ненадолго расстались.

Тропа в гору становилась всё круче и идти по ней стало тяжелее. Кир сбросил рюкзак и оставив около него Сашу и Инну, пошёл посмотреть место будущей ночёвки. Тропа привела его на поляну, где расположились экологи. Примерно в такое же смятение он поверг сотрудников экспедиции в лагере, когда неожиданно для них появился в сумерках без рюкзака у костра. К подобной встрече он уже был готов, и наверное поэтому уже через две минуты Георгий и Ирина приглашали его и всю компанию остановиться на ночь в их лагере. Через полчаса троица сбросила с плеч рюкзаки на гостеприимной поляне.

Походные встречи всегда незабываемы. Вроде бы идут себе люди уединившись, туда, куда им надо. Ни о каких встречах не мечтают. Ни о чём не скучают. А встретившись, получают незабываемое удовлетворение от общения друг с другом. Так случилось и здесь. Четверо сотрудников института в полевых и не самых комфортных условиях, усугублённых территориальной, групповой и информационной изоляцией, производили в этом месте целый месяц полевые работы по сбору информации обо всём, что растёт, бегает, ползает и летает.

Если к походу группа туристов как правило подбирается и готовится загодя, то при производстве полевых работ, как говорят администраторы: «Надо работать работу!». А ведь цели, интересы, возраст, привычки, жизненный и полевой опыт, и даже оплата труда сотрудников – у всех разные. Увы, эта проблема – целая тема для исследований группе социальных психологов и социологов. Впрочем, всё это не ново и давно описано. Но те, кто обязан выполнять работу, изучают основы взаимоотношений по принципу подопытного кролика – на своей шкуре. (Впрочем, это проблема не столько группы, сколько её Вождей. Люди-то плохо или хорошо со всеми своими проблемами справляются.)

До открытого конфликта в группе дело не дошло, но фракционирование, некоторое противопоставление, непонимание, недовольство окружающей средой, и прочие формы противоречий, всё-таки присутствовали. Как показалось Киру, их явление послужило своего рода разрядкой обстановки. В общем, так или иначе, они пришлись ко двору.

Вновь принесённый хворост усилил пламя костра и осветил поляну, на которой уже стояла палатка гостей. Ужин был готов. Пока всё это творилось и устанавливалось, все знали друг о друге уже практически всё.

- За встречу и знакомство по пять капель? - предложил Саша.

Георгий сообщил, что он вообще не употребляет, а Ирина поинтересовалась:

- Водка?

- Даме водку! Обижаешь (королева) – чистый спирт! – ответил Кир Булгаковской цитатой.

На десерт был подан кофе с коньяком. Коньяк, конечно, заменила бесцветная жидкость с хорошо знакомым всем запахом, однако Ирина пришла в восторг от предложенного напитка и попросила даже описать рецепт приготовления. К «десерту» успели и двое Саш, которые вернулись в лагерь достаточно поздно, и вкусив напиток, также не остались равнодушны.

С ночного неба моросил мелкий холодный дождик, а они ещё долго сидели под тентом у жаркого костра и лечились непринуждённой беседой, прихлёбывая горячий «десерт».

В этом походе у них появилась новенькая палатка, которую одолжили им друзья. Купол палатки был из белого капрона, стенки ярко-жёлтые, а тент, укрывающий палатку – небесно-голубой. Утром, открыв глаза, Кир увидел голубизну и яркий «солнечный» свет. «Какой прекрасный день, а я так долго сплю!» - промелькнуло у него голове. Но едва Кир высунул свой нос из палатки, обнаружил, что на мокрую поляну опустилась густая низкая морось серых туч. «Ну, Вова, друг! Ну, спасибо! Вот удружил! Теперь весь поход я буду обманываться!»

Ирина с Георгием уже занимались у костра необходимыми утренними процедурами. Утреннее приветствие. Завтрак. И они разбежались каждый по своим делам. Экологи ушли работать работу, а друзья поднялись на хребет, для обозрения гештальта и фотосъемки достопримечательностей. На хребте дул сильный пронизывающий насквозь ветер и гнал им навстречу низкие дождевые облака. Внизу наверняка моросил дождь, а наверху была просто промозглая сырость. Разгорячившись на подъёме, прохладу они сначала не почувствовали, но очень скоро экскурсантам пришлось приодеться. Одежду просушивал весьма и весьма свежий ветер, а вот в ботинках очень скоро захлюпала влага. Ноги окоченели. Пришлось разуться, выжать носки и стельки, да быстрее шевелиться. За день они успели основательно осмотреть плато хребта «Маси-Пал-Нель-Пат-Тумп.

На следующий день путешественники совершили еще радиальный выход и прогулялись по хребту Мелебный Камень.

По вечерам они все вместе собирались у костра. Было продолжение «банкета» и много-много рассказов. Как тесен мир! Встречаются люди из разных городов, никогда не знавшие друг друга, а через некоторое время оказывается, что есть у них и общие интересы, и общие знакомые, и вообще, они заочно друг о друге что-то уже знали.

Три вечера интересного общения промелькнули незаметно. Срок экспедиции у экологов заканчивался и группы были вынуждены расстаться. Они не прощались друг с другом. Они говорили друг другу: до свидания.

Как опустела поляна! Исчезло что-то большое и важное. Переночевав ещё одну ночь в первоначальном составе, утром друзья тоже покинули опустевший лагерь.

Погода наконец-то настроилась. Солнце просушило траву и обогрело землю. Навьюченные своими рюкзаками они шли в гору и «плавились» от жары, не рискуя раздеться. В звенящем душном воздухе появилось великое множество кровососущих летающих объектов. Мошка пищала, комары звенели, оводы гудели, и все вместе кусали, а друзья пыхтели, потели и хотели пить. Но в этом бодуне была засуха.

С плато хребта «Маси-Пал-Нель-Пат-Тумп», открылась широкая панорама цепи Уральских гор. Право, стоило сюда идти, хотя бы затем, чтобы увидеть эту первозданную красоту! Поднявшись на горку 904 метра, они остановились, отдышались и, налюбовавшись открывшейся панорамой, произвели фотосъёмку.

Вершина горы была широким ровным плато, покрытым мхом и скудной тундровой растительностью. На южной стороне вершины росли две лиственницы. Как они сюда попали и как здесь сумели выжить, остаётся вопросом, но стволы и крона деревьев свидетельствовали о жестокой борьбе за существование. Западный склон горы спускался в долину с голубеющими на изумруде зелени блюдцами озёр, с которой начиналось сразу две реки. На юг из болотистой долины стекала вода, образуя реку Вижай, а на север стекала та же вода, но в реку Северная Тошемка. За долиной возвышались зеленеющие склоны хребта Молебного с остатками снежников и синели невысокие, но пикообразные вершины. Пейзаж дополняли белоснежные кучевые облака, плавно и легко плывущие в лазури неба. Широта обозреваемого пейзажа, тепло солнечных лучей и звенящая тишина покоя северных просторов успокаивали, очаровывали и удерживали путников. Однако, их путь лежал на юг, в долину реки Вижай.

Какое удовольствие спускаться вниз по пологому нежно-зелёному травянистому склону, на котором по всем приметам вступил в свои права ещё только месяц май. Кусты на границе леса распускают свои первые сочные листочки. Природа просыпается, чувствуется бурное желание жизни, созидания и роста. И зеленеют кусты и травы! И расцветают цветы на альпийских лугах! И всё дышит весной и обновлением! Весь мир наполнен радостью бодрствования, духом Великой Любви. Кто бывал в горах, тот знает, что горы прекрасней всего весной.

Зоны альпийских лугов и берёзовое криволесье быстро закончились. На пути встретилась болотистая долина притока Вижая, на которой небольшими чахлыми островками возвышалась над травой поросль пихты и берёзы. Передвигаясь от островка к островку, удалось почти не замочив ног, выйти на возвышенность, где появились первые признаки тайги.

Идти по тайге без тропы, доложу я вам, не самое приятное занятие. Тайга, это вековые кедры и пихты. Вторым ярусом в тайге является густой лиственный подлесок, а в самом низу – высокие травы по грудь, напрочь укрывают землю, да так, что невидно куда ступает нога. Ко всему прочему на земле валяется множество стволов упавших деревьев, иногда образующих завалы, особенно в долинах и поймах рек и ручьёв. Вся эта «прелесть» создаёт полное отсутствие обзора вокруг и всякой видимости под ногами. Неопытный путник может не отыскать едва уловимый проход в этом таёжном нагромождении или потерять направление движения.

Они шли по тайге, по вышеописанным причинам стараясь не приближаться у берегу реки. Но особенно понравилось им шагать по свежим медвежьим тропам, которые впоследствии Кир стал намеренно отыскивать. Медведь – умное животное, к тому же прекрасно знающее место своего обитания. Он прокладывает настолько логичную тропу, что не каждый человек способен такое сделать. Кир убедился, как изящно медведь обходит завалы, буреломы, и прочие неудобицы, между тем не сбиваясь с нужного направления, оставляя после себя хорошо протоптанную тропу.

Я задал Киру вопрос: «А если бы вы встретились со зверем? У вас было с собой ружьё?»

«Ерунда. Сказки и бред воспалённого сознания, сформированный рассказами не бывавшими в лесу рассказчиками и щелкопёрами» - ответил Кир. Далее он продолжал:

«Не будем наивны. Зверь – хозяин в лесу. Он всегда знает, что творится на его территории. Только мы заходим в его угодья, он в большинстве случаев уже наблюдает за нами. В отличие от людей, в сознании зверей нет понятия необоснованной агрессивности. Любое животное руководствуется двумя законами, общими для всего живого (в том числе и для человека). Это закон самосохранения и закон развития популяции. Летом в малопосещаемых людьми местах зверь сыт, и если вы не претендуете на его добычу, на его самку и не создаёте опасности ни ему, ни его потомству, случайно не блокируете зверя на его территории, то с очень большой степенью уверенности можно сказать, что вы его никогда не увидите. Зверь – не дурак. Если вы даже специально долго идёте по его следу (преследуете) и не слепы, то медведь заломами веток, укрыванием следов и прочими знаками покажет вам своё неудовольствие. Будь благоразумен. Встреча со зверем, как правило с молодыми неопытными особями, может произойти только в редких случаях: когда вы подкрались к нему в кустах с подветренной стороны (например при сборе ягод) и порой, обусловлена любопытством молодняка. Как правило эти встречи заканчиваются мирно. Дайте возможность, или помогите животному уйти.

В моей практике, в лесу, нос к носу со зверем я встречался случайно и очень-очень редко, но очень часто наблюдал его присутствие.

Вообще про технику безопасности в тайге можно сказать просто:

- если вы не убийца-охотник, то оставьте дома все свои средства обороны вместе с городскими привычками и распорядками. В тайге они вам будут постоянно мешать».

Пройдя по тайге ещё семь километров, друзья нашли место, где появилась возможность по камням переправиться через бурный поток уже достаточно широкого русла реки, на правом берегу которой они остановились на ночёвку. На следующий день, преодолев заболоченную пойму реки, лесные завалы, и таёжные заросли, они поднялись к границе леса Молебного хребта и пошли на юг, не спускаясь вниз. Вдоль границы леса с тяжёлыми рюкзаками идти было не легче. Склоны хребта представляют из себя россыпь каменных глыб. В туристическом лексиконе это именуется курумником. Иногда эта россыпь напоминает каменную реку. Приходится передвигаться то перепрыгивая с одного камня на другой, то спрыгивать вниз, то забираться на более крупный камень, постоянно маневрируя и отыскивая более удобный путь, не имея права оступиться или промахнуться, что чревато серьёзной травмой. Напряжение колоссальное. Не столько физическое, сколько психологическое. Помнится мне, как один мой знакомый изрёк после спуска с подобного склона, что лучше бы он два раза поднялся на перевал, чем спускаться по этим «ступенькам». Когда камни мокрые, то они становятся очень скользкими. Хорошо, что погода в этот день баловала их солнцем, теплом и отсутствием дождей.

Солнце уже начало склоняться к закату, когда они дошли до кедрового островка. На окраине очередного, впечатляющего размерами курумника, росло около десятка кедров. На ровной площадке под деревьями, укрыв землю мягким пушистым ковром, зеленел во мху брусничник. На западе, чуть поодаль, в кулуарах на каменистом склоне хребта белел ещё не успевший растаять снежник, и две горы, дополнив благолепную картину, упёрлись своими каменными вершинами в голубое небо с островами белых облаков. На востоке, вдали докуда хватало глаз, хорошо просматривалась долина реки Вижай, поворачивающая на восток и уходящая за горизонт, ограниченная синими хребтами гор. Для остановки на ночлег было еще рано. Можно было продолжать путь дальше, но Инне очень захотелось побыть здесь подольше. Место было действительно красивое и необычное. Единственное неудобство заключалось в том, что поблизости не было воды. Однако предложение было принято единодушно и они устроили днёвку в этой кедровой рощице. В полукилометре от их палатки среди каменных россыпей Саша обнаружил небольшое живописное озерко с хрустальной родниковой водой, и друзья простояли в этом месте двое суток, совершая радиальные выходы по близлежащим достопримечательностям, в том числе и на гору Эквачахл.

На горах Эквачахл и Ишерим Кир уже бывал. Правда это было в декабре. Декабрь – самое тёмное время года в этих широтах. Световое время ограничено до двух – трёх часов. Холодное низкое солнце, едва появившись из-за горизонта, чуть скользнув лучами по заснеженным склонам гор, снова прячется из вида и наступают густые синие сумерки. Каждый день им приходилось задолго до рассвета собирать лагерь и в темноте тропить лыжню по глубокому рыхлому снегу. Заканчивали тропить тогда, когда в темноте было уже ничего не видно. Погода стояла прескверная – снежная метель и низкая облачность сопровождали путешественников все три недели похода, в результате чего Кир мало что смог повидать, и ему очень хотелось посетить эти места ещё раз.

Климат в этих местах суровый. Лето отличается от зимы, пожалуй, только количеством снега. На верху в июле был ещё конец апреля месяца. Снежники на северо-восточной стороне хребтов таяли, а мрачные каменистые вершины гор, с первыми тёплыми лучами солнца давно освободившись от снежного покрова, грозно чернели в голубой дымке неба. Безлесные голые долины внизу, ниже границы леса, щерились тёмным редким хвойником, дополняя угрюмый суровый горный пейзаж. Ко всему прочему небо стало хмуриться, и прозвучали раскаты далёкого грома. Кир с Инной заспешили спуститься обратно в лагерь, где их ожидал Саша.

Хорошо и ярко горят в жарком костре просушенные верами и солнцем смолистые кедровые сучья. Вот таких дров здесь было великое множество. Двое суток они не пользовались ни пилой, ни топором и никуда не ходили за дровами. Кедр горит хорошо, жарко и долго, извергая чёрные кубы дыма. Вечером Кир сидел на тёплом, пушистом и мягком мху возле костра и смотрел на жёлтое яркое пламя, прихлёбывая из кружки горячий чай.

Вот в такой же кедровой рощице он, в своё время, был вынужден укрываться трое суток от разыгравшегося февральского бурана в Золотой Долине на Кузнецком Алатау. Печку топили кедровыми сучьями. Вечером было тепло, а уже утром, дав хорошего дуба, туристы вылезали из палатки, где сильный ветер плевал в лицо снежную пыль и выкидывал поленья из костра, на котором готовилась пища. Они начинали чистить трубу печки от густой чёрной жирной сажи, забившей дымоход. Вечером процедура повторялась. На третьи сутки все члены группы были чернолицы, как шахтёры Кузбасса.

А сейчас, в тёплый летний вечер, Кир сидел в такой же кедровой рощице и смотрел на весёлое пламя горящего костра.

Вечерняя заря сгорает в тёмном ночном небе. Утром солнечные лучи вновь пробуждают землю и начинается новый день. День сменяет день. Мелькают в круговороте дней недели. Пора возвращаться домой.

Возвращение домой предполагает преодоление более сотни километров пути, до дорог, на которых можно встретить транспортные средства. Первую четверть пути необходимо пройти в дремучей тайге по азимуту, для того, чтобы подрезать старую дорогу, проложенную от Сибиревского прииска в цивилизацию.

Два дня они шли по дебрям нехоженой тайги, используя незатейливый навигационный прибор, именуемый компасом, преодолевая ручейки и поймы речушек, лесные завалы и заросли мордохлёста, взбираясь на хребты водоразделов и спускаясь по крутым склонам. В лесу июльская жара усугублялась отсутствием всякого движения воздуха. Их штормовки были насквозь мокрые от пота. В вязком влажном воздухе мошка и комары нудно пищали и жужжали, жаждая крови. Ветви кустов и деревьев больно хлестали сзади идущих, а первый идущий Кир, сбил себе все ноги, запинаясь в высокотравье об камни, сучья и корни деревьев, проваливаясь в ямы и болотистые хляби. Завершением таёжной эпопеи был спуск с горы Яныгтумп в долину реки Ивдель.

Все таёжные неприятности показались им баловством, детской шалостью по сравнению с тем буреломом, который встретился на пути. Весь склон в долине реки был завален стволами вековых деревьев. Видно, что несколько лет назад над долиной промчался смерч и выворотил на ширину метров четыреста всё, что растёт на склоне высотой более трёх метров, вдоль всего русла реки. Упавшие деревья лежали костром, преграждая путь. Обойти завал было негде. Пришлось ползти напрямик. Перелазить через завалы очень сильно мешали рюкзаки с притороченными к ним, вдобавок ко всему, оленьими рогами, которые они подобрали в горах на плато. Рюкзаки и рога постоянно цеплялись за сухие сучья, норовя скинуть со ствола, но они упрямо ползли вперёд, то есть вниз – к руслу реки. За пол дня друзья проползли эти четыреста метров, без остановок, грязно ругаясь каждый раз, когда очередной сук больно бил по надкостнице или раздирал кожу на голени. К счастью, серьёзно никто не пострадал, и по завалу, удачно перебравшись через бурное, каменистое и достаточно широкое русло реки, они в конце концов вышли на дорогу.

Шагать даже по разбитой дороге вначале показалось легко и приятно, тем более, что непродолжительный дождик остудил раскалённый воздух, а туристы успели искупаться и сделать постирушки в ледяной и прозрачной воде Ивделя. Второй день топанья по дороге был уже менее приятен, потому что оттопанные стопы ног стали побаливать. Ночной отдых не дал желаемого результата. Боль в оттопанных ногах не прошла. Третьи сутки значительно усугубили ситуацию, особенно после Инкиного забега. А было это так:

Часов в пять на дороге появился, едущий навстречу, «жигулёнок». Машину вёл прапорщик внутренних войск. Саша остановил его и друзья узнали, что прошли всего половину пути. «Хлястик» так же сообщил им, что километрах в семи отсюда, завершая сенокос, косари начали грузить сено в Урал (автомобиль), и если они поспешат, то есть возможность стать пассажирами. Спешить на исходе дня было уже в облом. Однако стать пассажирами очень хотелось. Функцию спасителя и благодетеля добровольно взяла на себя Инна. Лёгкой поступью она оторвалась от мужчин и скоро исчезла из видимости. Кир поспешил за ней. Обычный график движения – сорок минут идём, пятнадцать отдыхаем, нарушился. Саша было возмутился, да куда с корабля денешься… Остановить Инну было уже невозможно. Дневной переход не превышал, как правило, двадцати километров. На исходе дня, за два с лишним часа Инна успела отмахать километров пятнадцать! Благими намерениями вымощена дорога в ад. Это была шутка зоновского вертухая.

Вечерело. Кир с Инной нашли место для ночёвки и стали устраивать лагерь. Еле переставляя сбитые в дороге ноги пришёл угрюмый Саша. Он молча принёс воды. Сварили ужин. Саша поужинал и, не проронив ни одного лишнего слова, лёг спать.

На четвёртый день они уже плелись по дороге, тщательно обходя каменистые участки. К их счастью на дороге появился попутный УАЗик. Строители – руководящий состав одного из управлений организации «Серовэнерго», едущие в нём потеснились, жертвуя своим комфортом, и великодушно доставили друзей в город Ивдель, прямо к вокзалу.

Ночь на вокзале прошла без приключений. Путешественники так сладко спали, что чуть не проспали свой поезд. Когда заспанные, небритые, с отёкшими от сна лицами, они добежали до своего вагона и предъявили проводнику проездные документы, то он, подозрительно взглянув на них, попросил предъявить и удостоверения личности.

Поезд плавно тронулся, набрал скорость. Монотонно застучали колёса на стыках рельс. Друзья возвращались домой.

Август 2002 г.