Таганай
Нищему собраться – только подпоясаться. Друзья закинули рюкзаки в багажник
машины, и как говорят в нашем дурдоме: «тронулись». Ранний июньский рассвет
ещё не наступил. Только желтые звёзды, рассыпанные в глубине темного неба,
если можно так выразиться, озаряли путь. Машина фыркнула, взревела застоявшимся
в ожидании мотором, как бы обидевшись: «ну что вы так долго собирались»,
и, выхватив из темноты светом фар участок дороги, покатила друзей навстречу
с новыми впечатлениями.
Хребет Таганай, южнее которого основан наш Уральский город Златоуст,
прославленный в девятнадцатом веке металлургом П.П. Аносовым, был конечным
пунктом их поездки. Далее по хребту им предстояло совершить недельную
пешую прогулку, а затем, проделав всё с точностью наоборот, вернуться
в место постоянного жительства – в город Первоуральск. Это были планы.
А пока…
Машина шуршала колёсами по асфальту, поглощая километры и оставляла
их позади, отравляя свежесть утреннего аромата, настоянного запахами цветущих
полей и лугов, выхлопами бензиновой гари. Успешно миновав мегаполис Екатеринбурга,
они выскочили на челябинский тракт.
Рассвет уже занимался. Слева на востоке безоблачное небо просветлело,
порозовело, а затем огромное медное солнце багровым шаром стало всплывать
из-за горизонта. Кто товарищу умело взбагрить смог любое дело – только
тот мужчина. Мужчина – это Кир, сидел рядом с водительским креслом и созерцал
таинство рождения нового дня, а Саша уверенно мчал его автомобиль по пустынному
тракту. Хорошая дорога закончилась перед городом Карабаш и снова началась
только на выезде из города Миасс.
Дорога от Миасса до Златоуста изобилует подъемами, поворотами и спусками.
В Сане проснулся задремавший на некоторые годы гонщик авторалли, а Кир
продолжал любоваться пейзажами, открывающимися за каждым новым поворотом,
с каждого пригорка.
Златоуст встретил друзей первой летней молодой и шумной грозой. Гром
грохотал и, раскатываясь, дробился в лабиринтах узких улочек. Тугие струи
дождя обрушились на серый асфальт, гулко застучали по крыше машины. На
дороге зажурчали весёлые ручейки. Дождь умыл город, прибил пыль, освежил
улицы. Пока они блуждали и крутились в незнакомом городе, гроза кончилась.
Загнав машину во двор одного из домов в лесничестве, ещё раз прослушав
напутствие словоохотливого лесника, друзья взвалили на плечи свои рюкзаки
и ровно в полдень споро зашагали по тропинке в желаемом для них направлении.
Планы на первый день не были грандиозны.
В двенадцати километрах от города, у подножья хребта, находится приют
для туристов «Таганай». Вот туда они и хотели добраться, а через некоторое
время реализовали задуманное. Ночевали в приюте в тёплой бревенчатой избушке.
«Утро туманное. Утро седое...». Это утро было именно такое. С хребта
дул свежий западный ветер, неся с собой низкую серую облачность и мелкий
холодный дождь. Даже в долине приюта низкие тучи, зацепившись за верхушки
деревьев, висели у самой земли, так что порою не было видно края поляны.
Холодный воздух пропитан влагой. Промозглая мокрая взвесь пронизывает
всё тело, едва выходишь за порог. От неё не спасает ни плащ, ни сапоги.
Мокрый холод залезает под одежду во все щели, сковывает волю, гонит обратно
в уют и тепло. Всё утро они сидели в избушке и смотрели в окно на печальный
унылый пейзаж. Было слышно, как на хребте свистит и завывает ветер, как
шумит лес на склоне, а воображение рисовало нерадостную картину путешествия
по хребту. Тем не менее, они укладывали рюкзаки, готовясь к выходу. Выходить
на улицу не хотелось…
К полудню ветер всё-таки разогнал седую пелену и из-за туч несмело выглянуло
долгожданное солнышко. Друзья решили налегке сбегать на хребет в «Долину
сказок». Через тридцать минут поднялись на хребет по хорошо набитой тропе.
Вверху на хребте было начало апреля. В тени пихтового леса ещё лежали
большие сугробы, а южные склоны уже нежно зеленели. Проваливаясь по колено
в снег в лесу и хлюпая по лужам на открытых местах, они добрались до «Долины
сказок». Несмотря на то, что до этого года Кир успел исходить с рюкзаком
пол страны и с севера до юга почти весь Урал, на Таганае он до этого не
бывал. Много прекрасных мест видел Кир за эти годы. Но даже в этот серый
хмурый день, «Долина сказок» была необычайно живописна, и он пришел в
такой восторг от увиденного, что пребывал в этом состоянии до конца похода.
Потом они сходил на Таганай и зимой, однако первое впечатление незабываемо.
Подойдя к «Долине сказок», друзья скатились в её лоно с хребта по языку
снежника. Летний сезон в этих местах только начинался. Судя по отсутствию
каких-либо следов, с зимы в долине никто ещё не бывал. Долина встретила
их своей нетронутой прелестью. С севера возвышался купол горы Круглица,
с юга ощерился обрывистый скальник, отделяющий долину от плато хребта.
На восток открывалась широкая панорама Уральских гор, поросших вековой
тайгой, как бы укрытых пушистым зелёным ковром. Громады гранитных останцев
сурово чернели среди зеленеющего плато, обрамлённого редкой порослью пихты.
Нетоптаные тропинки среди изумрудной зелени были посыпаны белым песком
(в результате выветривания скальных пород). Под темными обветренными скалами,
укрывшись от непогоды, в яркой зелени травы расцвели крупные, нежные,
цвета топлёного молока, цветы ветреницы. Низкие тучи рваных облаков, гонимые
ветром, стлались по долине и постоянно меняли пейзаж, развивая воображение.
В разрывах туч, словно в немом кино, открывался то один, то другой вид.
Всё казалось таинственным, первозданным и неповторимым. Всё было здорово!
Всё было прекрасно! Только ветер свистел в ушах, заглушая все другие звуки
и голоса.
Возвращаясь обратно в избушку, спустившись в зону леса, они были оглушены
тишиной, которая встретила друзей после свиста порывов ветра. Гулкая тишина
навалилась на притихший лес в этот закатный час. Только редкое пение птиц
нарушало её. Идти вниз по хорошо натоптанной тропе было легко и приятно.
Наступившее утро мало чем отличалось от предыдущего. Как не хочется покидать
тёплую, сухую, гостеприимную избушку. Уют успокаивает, убаюкивает. Уют
заманивает и притягивает к себе. Уют не выпускает путника из своих объятий.
Уют удерживает и как бы шепчет: «Останьтесь! Куда же вы! Как вы без меня,
без такого тихого, мягкого, тёплого и приятного!»
Кир поделился с Сашей своим опытом общения с уютом, и они покинули этот
гостеприимный уголок. Взвалив на себя всё своё – ушли в «Долину сказок».
Пока путешественники пыхтели на склоне, медленно и уверенно продвигаясь
вверх, погода, вероятно, успела сообразить, что по календарю уже давно
наступило лето. Когда они пришли на запланированное место, небо уже очистилось
от серых туч. Ярко сияло солнце. Только холодный ветер всё ещё не мог
успокоиться. Выбрав укромное от ветра место, за изгибом скальника в редком
пихтовнике, поставили там палатку и обосновались. День прошёл активно.
Ещё раз обследовав долину, они повторили фотосъемку в новых погодных условиях
и, не удовлетворившись содеянным, сбегали на вершину горы Круглицы. Уже
на закате спустились обратно в «Долину сказок». День завершался багровым
закатом. Ветер наконец-то утих. Небо очистилось от облаков. Последний
солнечный луч сгорел за хребтом. Быстро стемнело. Взошла наполовину ущербная
луна. Появились первые звёзды. Хорошо сидеть у пышущего жаром костра!
Саша ушёл на ночную съемку, а Кир остался один без собеседника. Так он
и сидел у костра наедине с собой – любимым и со своим внутренним диалогом,
размышляя о житие и о своем месте в этом подлунном мире.
«Почему я сейчас и здесь? Что выталкивает меня из городского уюта? Почему
я, выросший в деревне, не люблю большие города?
Да, не люблю я находиться в каменных джунглях, загромождённых пещерами
многоэтажек. Мне всегда неуютно среди толпы бегущих, снующих, вечно куда-то
неуспевающих и опаздывающих людей. В толпе я всегда ощущаю себя одиноко,
так, как никому в ней нет дела до меня (разве что отморозкам, мечтающим
присвоить мои карманные деньги или вещи, или просто удовлетворить свою
убогость методом мордобоя). У всех свои проблемы. И проблемы, как правило,
не жизненные, а житейские. Взгляд людей в толпе как бы всегда устремлён
в одну точку перед собой. Они ничего не видят, ничего не замечают. Они
бегут, спешат, механически толкаются, извиняются, огрызаются. И снова
бегут, торопятся куда-то, с заклиненным, отсутствующим, остекленевшим
взглядом. Никто никому не нужен. Никто никого знать не знает и знать не
хочет. Не замечают ни встречного прохожего, ни соседа по площадке в своём
подъезде, ни сотрудника после работы. В толпе люди ко всем другим, себе
подобным, относятся как к соперникам – претендентам на их место под солнцем.
Успеть, ухватить, урвать, не опоздать, занять, оттолкнуть, влезть. Для
пользы, для блага, для удовольствия.
В этой жизни нельзя остановиться. Нельзя показать себя слабым. Нельзя
расслабиться даже на миг. Ни на работе, не на улице, ни дома. Нигде! Везде
проблемы, которые необходимо постоянно решать. Необходимо везде успеть,
быть первым. Если ты не первый, то ты никто. Ты не первый! Тогда кому
ты нужен?! Ты неудачник. Ты на дне этого бурлящего потока. На дне пещеры
цивилизации. Тебя топчут, по тебе бегут, спешат, мечутся, суетятся. Тебе
уже никто не поможет подняться. Ты упал, скрылся из узкого поля зрения,
тебя не заметили, про тебя забыли. Некогда разглядывать, кто там под ногами.
Надо торопиться. Успеть. Бег по кругу за призрачной тенью материального
счастья – когда ты успел, когда у тебя всё есть. Ты первый! И народ бежит.
Народ успевает. Как все. Как у всех. Толпой. Строем. С визгом к кормушке.
В тёплый загон. В пещеры зданий. В джунгли цивилизации. Народ!
Я не люблю больших городов. Я не люблю крупные организаций и промышленные
гиганты. Я не люблю узкой специализации. Я не люблю любые системы, где
человек ощущает себя винтиком в механизме, и отвечает только за узкий
круг деятельности, определённый должностной инструкцией. Но на самом деле
никто ни за что и не отвечает. Потому, что все никто – клубок (кубло)
безответственности – делаем как лучше, а получаем как всегда. Все как
слепые котята – куда-то ползут, но никто не видит и не знает, куда. Каждый
из нас никто, и руководит нами такой же никто. А все вместе мы одно большое
НИКТО – толпа.
Город – это прежде всего люди, которые живут и трудятся здесь: строят
город, производят продукцию, создают экономику, воспитывают новое поколение.
Город без Человека – это пустыня. Пустыня с нагромождением мёртвых каменных
коробок. Если в городе нет Человека (есть нищее население, электорат,
толпа, народ-быдло и т.п., как хотите), то город превращается сначала
в большую помойку с непролазным бездорожьем, с безвкусицей аляповатых
элементов «малой архитектуры» на фоне обшарпанных и полуразрушенных фасадов
жилых зданий, а затем в техногенную пустыню. Индивидуум, отторгнутый от
результатов своей деятельности – раб. Рабам не принадлежит ничего из того,
что их окружает. Рабы безответственны. Рабам ничего не надо. Они хотят
только есть, пить и удовлетворять свои естественные физиологические надобности.
Рабами может легко управлять пастух – вождь со сворой верных...
Только Человек с осознанным нравственным потенциалом способен превратить
пустыню в цветущий оазис. Только Человек и гражданин способен создать
экономическое процветание в своём доме, в своём городе, в государстве.
Только Человек способен защитить и свой дом, и государство – потому, что
ему есть что терять. Человеку уже не нужен пастух. А как сложно воспитать
Человека в среде нищеты и всеобщей безответственности! Я осмелюсь назвать
Человека художником, генератором энергии-мысли, посредством которой он
обречён изменять мир вокруг себя! Это не грубые физические изменения,
направленные только на производство материальных благ, а тонкие, лёгкие,
едва уловимые движения духа, проявление которых отражается в наших отношениях,
в нашей культуре, в стремлении выразить себя в красоте, приблизившись
к возвышенному, совершенному, превосходному.
Красота человеческая заключается в лёгкости, мягкости, прозрачности
его объёма, в способности бескорыстно отдавать своё содержание, и наполнять
свежей, ещё более лёгкой, прозрачной струёй свой безграничный объём, паря
в своём созидании, как птица над суетным миром. Человек – индивидуальность…»
Потом его мысли вновь вернулись на грешную Землю и Кир ощутил, как ему
сейчас хорошо. Он взял в руки карандаш и начал писать что-то на сигаретной
пачке. Слова появлялись сами по себе и складывались в строки, под звучащую
в тишине мелодию.
Вновь покинув уют городов, суету серых дней и дела,
Мы шагаем по склонам хребтов, радость встреч и усталость
деля.
Из-под ног убегает тропа в заповедный и сказочный край,
И ветрами на струнах дождей нам сонеты поет Таганай.
Познаётся в дороге сполна мудрость вечная строгости гор.
Все невзгоды сжигает дотла, ярко пышущий жаром костёр.
Жадно слушая песни ветров, добротой заменяя печаль,
Вдруг откроется святость твоя, наш учитель, наш друг,
Таганай.
Саша вернулся к костру ещё в темноте. Не помню кто, очень хорошо сказал,
что поэт, он как маленький ребёнок, сделал в горшочек и, гордый сотворённым,
несёт своё деяние показать всем близким. Ближе Саши здесь никого не оказалось.
И Кир немедленно озвучил только что написанное.
Третий куплет он приписал позднее.
Отгорели на склонах костры. Озаряет вершины рассвет.
В карауле застыли хребты. Пихты лапами машут нам вслед.
Мы вернёмся назад в города, где, под грустные песни дождя,
Вспомним светлые дни и сонеты твои, Таганай, Таганай,
Таганай.
Этот сказочный мир и сонеты твои,
Таганай, Таганай, Таганай.
Незаметно промелькнула короткая июньская ночь. Уже в четыре часа начало
светать. Ложиться спать не имело смысла, и друзья решили встретить рассвет.
Как два тольтекских вождя, они стояли на краю высокой скалы, обратив
свои взоры на восток, где разгоралась узкая полоска восхода. Они как бы
помогали взойти отцу-солнцу, посредством которого рождается всё живое
на нашей матушке-земле.
Полоска света становилась всё шире и румянее. Краешки утренних облаков
на востоке окрасились в нежно-розовые тона. Постепенно весь восток запылал
сначала чуть розовым, затем багровым цветом, плавно переходя в золотистый.
Проснулись птицы и утренняя тишина наполнилась их голосами. Облака из
бело-розовых также превратились в золотисто-багровые. Оттенки цветов менялись
быстро и неуловимо от холодно-синих тонов, до агрессивно-пурпурных. День
рождался. Наконец первый луч блеснул на востоке. В утренней дымке появился
краешек медного огромного диска. Длинные тени от предметов стали чётче.
Солнце медленно поднималось над горизонтом, озаряя лес своим светом и
пробуждая жизнь. В дневном цикле всё начиналось сначала. Из-за горы всплыл
в безбрежное синее утреннее небо большой оранжевый шар и разлил над землёй
своё тепло и свет. Новый день вступил в свои права. Чем выше подымалось
солнце, тем меньше становились его размеры, тем ярче разгорался его свет,
и сильнее согревали его лучи.
Время и пространство исчезли в этот час. Кир находился в своеобразном
трансе, сконцентрировавшись и созерцая происходящее. Он не ощущал земного
притяжения и тяжести своего тела. Ему казалось, что он не стоит на камне
скалы, а парит над землёй легко и свободно. Казалось, что стоит только
взмахнуть руками и полетишь навстречу восходу. Ничто не мешало ощущать,
чувствовать и воспринимать причину, всё то, что происходит вокруг и какие
процессы протекают в организме. Мыслительная деятельность остановилась
за ненадобностью, не мешая фиксировать происходящее. На подсознательном
уровне он настолько четко ощутил и запомнил происходящее, что помнит до
сих пор пережитое и увиденное в мельчайших подробностях. Его тело помнит
свежесть утра и нежное тепло первых солнечных лучей, видит всю панораму
восхода, слышит утренние звуки, ощущает и чувствует.
Дневной сон был глубокий и долгий. Только в полдень они вылезли из палатки,
да и то потому, что солнце так нагрело её замкнутый объём, что стало невыносимо
жарко. Постелив прямо на землю, под сенью пихт рядом с не растаявшим снежником
коврики, друзья продолжили сон.
Когда солнце перевалило полуденный апогей и опустилось ниже, а жара
спала и пыль осела, но ещё не выпала роса, друзья потихоньку, собрав рюкзаки
двинулись в путь. Надо было пройти всего три километра по хребту до горы
Откликной Камень. Что они и сделали в течение сорока минут, не считая
остановки на перекур с «дремотой».
В лесу, у восточного склона горы Откликной Камень, они остановились
на ночёвку и установили палатку. Восточный склон Откликного Камня представляет
из себя отвесную каменистую стенку, усыпанную у подножья крупными камнями.
На вершине горы, как на спине динозавра, ощетинились пики скальных останцев.
С северной стороны горы у её подножья, посреди широкого плато струится
хрустальный родничок с названием «Родник совести». Найти его несложно.
К роднику ведёт хорошо заметная тропа. Обследовав окрестности Откликного
Камня и все его достопримечательности, на следующий день они ушли дальше
к подножью горы Малый Таганай (Двуглавой Сопке).
Свой лагерь друзья устроили на поляне возле живописного источника «Белый
ключ», где провели последние две ночёвки перед выходом в населёнку. «Белый
ключ» – уникальный источник. Гора Малый Таганай является своеобразным
насосом. Своей массой гора давит на грунт и с большой глубины земных недр
выдавливает воду, которая сочится по всему периметру подножья, в том числе
бьет ключом и из описываемого источника. Вода в ключе безупречно чистая
и студёная. Температура воды в любое время года постоянная – плюс пять
градусов по Цельсию. Местные жители говорят, что для засолки огурцов и
помидоров лучшей воды не сыскать во всей округе. Ни тины, ни водорослей
в источнике нет. Дно источника постоянно очищается быстрой струёй чистейшей
воды и вымыто до белых камней кварцевых пород. Вокруг источника большая
поляна, поросшая изумрудно зелёной травкой. Кудрявые липы завершают благолепный
пейзаж.
От источника Кир с Сашей сделали два восхождения на гору. А получилось
это так:
Раньше Саша был на Таганае. По его описанию, на вершину горы есть хорошая
тропа. Надо только пройти прямо, потом повернуть налево, затем направо,
потом держаться правее, потом ещё налево, направо, налево, направо и т.д.
… а там и вершина. Они и пошли по этому абрису. И пришли на вершинку,
но не на ту, которую хотели. Спустившись в лагерь и передохнув в прохладе
лип у ключа, пошли ещё раз. На этот раз взяли левее. И опять проскочили
нужную им тропинку, затерявшуюся в кустах. Надо сказать, что тропинок
там немало и если следовать приведённому чуть выше описанию, то можно
ходить по ним не одни сутки. Друзья шли по хорошей тропе, и уже начали
обходить гору с юга, когда их настигла гроза. Укрывшись полиэтиленовым
тентом, закреплённым на фото штативы, они устроились очень даже неплохо
и приступили к полуденной трапезе. Трапеза и дождь закончились одновременно.
Кир заупрямился и по тропе идти больше не хотел. Друзья повернули резко
направо и пошли на север. Вначале подъём был относительно пологим. Постепенно
склон становился всё круче и наконец им пришлось вспомнить не только божью,
но и ещё чью-то мать, а также элементы свободного лазания по мокрым каменным
стенкам, поросшими мхом. Затем склон неожиданно стал более пологим, и
они вползли на вершину со штативами, кофрами и прочим имеющимся у них
фотобарахлом. На вершине горы их еще раз попытался промочить непродолжительный,
но сильный дождик. Пришлось еще раз укрыться и переждать. Зато какая панорама
открылась сверху! После дождя даль прозрачна, а краски насыщенны и ярки.
Природа сияет свежестью и необычайной чистотой в голубоватом мареве дождевой
взвеси. Они заворожено стояли на вершине, любуясь представшей пред нашим
взором благолепной красотой.
На этом стоит завершить свой рассказ.
Так закончилась небольшая летняя прогулка по Таганаю.
Июнь 2000 г.
В марте друзья снова вернулись в полюбившиеся
края.
В этот раз они были втроем. Третьим был Вова. Вова, он же Володя.
Всё начиналось точно также. Посадка в машину была закончена и, как говорят
в нашем дурдоме… Врач-психиатр на сей раз был с ними, и было ничуть не
страшно. А что бы вы думали? Какой нормальный человек в зрелом возрасте
из теплой уютной квартиры со всеми удобствами попрётся по собственному
желанию зимой за туманом в горы? Это, братцы мои, называется уже – клинический
необратимый процесс. Вова удовлетворительно кивнул головой, как бы сделав
своё экспертное заключение: «диагноз». И они тронулись.
Первую ночёвку устроили, не доходя минут тридцать до «Белого Ключа»,
на опушке вымирающего леса, где стояло множество высохших сосен. Проблема
с топливом была решена. Только не ленись. Вода, то есть снег, был под
ногами. Остановились засветло, чтобы не путаться в темноте с ещё не разобранным,
давно не эксплуатировавшимся и ставшим уже непривычным снаряжением. Собирались
как всегда по принципу – только подпоясаться. Кир скидал накануне в рюкзак
всё, что считал минимально необходимым. Так и ушёл. На первой же ночёвке
начались первые заморочки. Труба у печки оказалась проржавевшей вдоль
почти всей длины на треть периметра. Пришлось вскрывать пять банок тушонки
и футеровать жестью трубу снаружи. Получилось довольно сносно. Во всяком
случае, до конца похода к этой проблеме они больше уже не возвращались.
Сухие поленья вспыхнули сразу и дружно занялись. Подкидывая в печь заготовленные
на ночь дрова, друзья наконец-то произвели инвентаризацию принесённого
с собой барахла. Как ни странно, лишнего ничего не оказалось.
Кир стал возиться с ремонтом свей старой походной утвари, а Вова разлил
спирт в кружки и… беседа перешла в лёгкий непринуждённый трёп.
- Саня! Не обременит ли тебя, если ты наполнишь мою кружку чайком?
- О, нет! Мне приятно сделать вам приятно, потому что вам будет приятно.
А мне нет ничего более приятного, чем находиться рядом с приятным человеком.
Сколько налить?
- Что, краёв не видишь?
- Любая крайность не жизненна. Подумай, не сотворишь ли зло под именем
добра?
- Благодарю, сударь!
- Не сотрясай воздух словами благодарности, а лучше повтори понравившийся
тебе поступок.
Телодвижения Кирилла в замкнутом объёме палатки, вероятно, уже надоели
друзьям.
- Кир, да что ты каждый поход возишься с этим барахлом? Приобрел бы
уже давно новую снарягу.
- Искусство жизни подобно искусству композиции – выразить суть минимальными
средствами.
- Вот этими раритетами ты и выражаешь свою суть.
- Самый страшный враг – наш внутренний враг, алчно стремящийся к обладанию
и превосходству. Враг завистливый, жадный, важный, сытый, самодовольный,
всёзнающий и высокомерный. Материальные ценности всегда имеют только стоимость.
Истинные же ценности не покупаются и не продаются, но они всегда находятся
в каждом из нас. У многогранной личности, подобной бриллианту, грань желаний
и материальная грань их удовлетворения незначительны по сравнению с другими
площадями его творческих граней.
- Ну, ты сказал!
- Ну, ты спросил!!
- Стало быть, если индивид плоский, как чугунная плита, то с одной стороны
у него находятся неудовлетворённые инфантильные потребности, а с другой
стороны находится только материальная компенсация желаний.
- Да уж, человек рождается только тогда, когда способен отличить средства
от цели, стоимость от ценности, причину от следствия, свободу от вседозволенности.
- Человек несвободен настолько, насколько он несовершенен. Хорошая жизнь
– это не сытая жизнь, заполненная средствами немедленного удовлетворения
всех возникающих желаний, а жизнь, наполненная событиями, служащими пищей
для размышления и осознания проживаемых событий.
- Есть более точное определение. Хорошо жить, это значит иметь возможность
для физического, интеллектуального и духовного развития в экологически
чистой среде. То есть делать то, зачем мы сюда пришли дружной компанией.
- Ох, и мудёр же ты, братец!
- Мудрость не в словах. Мудрость в промежутках между словами. Мудрость
во всём том, на что мы не обращаем внимания, пробегая мимо, в погоне за
мнимыми ценностями. Мудрость в простоте. Если ты не можешь найти ответ
на свой вопрос в каждой проживаемой ситуации, в любой прочитанной книге,
в увиденной картине, в услышанной фразе и каждом звуке, то тебе не помогут
ни умнейшие советы, ни мудрость всех народов всех эпох.
- Постичь бы эту мудрость!
- Да хотя бы познать самого себя…
- Хочешь познать самого себя, – выйди за рамки общественного мнения
и моралей. Опустись к своему дьяволу. Все твои сокровища лежат на дне
твоей души, под хламом и мусором продуктов твоего ума. И только овладев
своими ценностями, получишь возможность воспарить, над тьмой своих заблуждений,
и, увидев себя со стороны, приблизиться к возвышенному, совершенному,
превосходному.
- Скажи Вова, как рассматривается Бог с точки зрения современной психиатрии?
- Если сказать кратко, то Бог, это эсхатологическая манифестация основы
нашего бытия, явленное нам онтологическое основание контекста самой нашей
сущности. Все всё поняли?
- Вот оно как! А ведь, оно поди-ка и так. Оно конечно. Всяко знамо,
это нечто иное, как что-то либо. Но если мы возьмём, к примеру, да рассмотрим,
так, наверное, увидим, что всё это не больше и не меньше, чем то, что
мы искали, а стало быть – вот вам и пожалуйста.
- Эй! Охотники за событиями! Давайте лучше о бабах!
- Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше мы её.
- Да ну тебя, поручик! Если ты хочешь что-то сказать, то лучше молчи!
- Вот я и говорю, что здесь нас быстро отвыкнут водку пьянствовать и
безобразья нарушать!
- Вы как можете, а я уже сплю, - Произнёс Володя из недр спальника.
Из его угла вскоре слышалось только мерное сопение. Володя среди настоящих
«совёнков», самый настоящий «жаворонок». Их биологические часы настроены
с разницей в двенадцать часов.
Кир с Сашей знают, что утром, чуть свет, Володя будет будить их, уверяя,
что он устал уже через каждый час разогревать давно приготовленный завтрак,
а они с Саней будут утверждать, что солнце ещё не взошло, а потому ещё
очень рано. Всё это будет продолжаться до тех пор, пока не найдётся устраивающий
всех компромисс и друзья не придут к консенсусу. Препирания помогают оттянуть
неприятную процедуру подъема иногда на несколько часов. Вова привык, он
не обижается, он как правило закуривает «Приму», успокаивается, садится
у костра или у свечи и начинает штопать свои носки.
Рано или поздно Кир с Сашей, чертыхаясь, тоже выползают из своих спальников.
Пробуждаются. Завтрак уже давно готов. Кир, как обычно, отказывается от
столь раннего приёма пищи. У Саши аппетит – всегда готов! Единственное,
что их объединяет – все втроём сладкоежки. Сахар исчезает у них как вода
сквозь пальцы. Невозможно учесть этот быстрорастворимый продукт. Сахар
растворяется везде: в каше, в чае, в кофе, в молоке, в спирте – во всех
жидкостях и как мне показалось, даже в воздухе. Сахара на весь поход никогда
не хватает.
После приёма пищи «совы» окончательно просыпаются. Закуривают. Сладко
дышат. (Опять кажется про сахар…) Собираются.
Саша долго ползает в своем углу. Он извлекает наружу фото-содержимое
малого рюкзака, который по объёму занимает половину транспортного рюкзака.
Всё фотобарахло на один спальник не умещается. Начинается ревизия и пересчёт
плёнок, объективов, фильтров, бленд, насадок, батареек, приборов контроля
зарядки батарей питания, и самих камер. Наконец и этот процесс заканчивается,
и быстро одевшись и обувшись, друзья вылезают из палатки.
Кир возится с ещё неостывшей печкой, подготавливая её к укладке в рюкзак,
а Володя собирает палатку. Вова «домовой». Палатка никак не хочет уместиться
в его рюкзаке. Вова топчет её ногами, заталкивает, утаптывает, и все повторяет
сначала несколько раз. Примеривает рюкзак… и снова всё повторяет сначала.
Наконец собран и лагерь. Всё увязано, упаковано, приторочено и примерено.
Начинается поиск лыж и лыжных палок, затем подгонка креплений и темляков,
заканчивающаяся, как правило, ремонтом. Солнце уже взошло и они тоже выходят
из лагеря. Через двадцать минут останавливаются и снова… начинается подгонка,
ремонт, увязывание и перекладывание.
Всё! Теперь можно начинать и поход! Да вот незадача – вместе с началом
движения начинается подлип. К скользящим поверхностям лыж прилипает до
тридцати сантиметров мокрого снега. Лыжи становятся такими тяжёлыми, что
их невозможно оторвать от сугроба, катиться они не желают, а лыжники норовят
опрокинуться и завалиться на бок с непривычной для них высокой опоры.
И так каждый день…
Несмотря ни на что, через некоторое время путешественники всё-таки добрались
до «Долины Сказок», посетив при этом все достопримечательности Таганая.
Как изменилась цветущая летом долина, а сейчас заметённая метелями и
укрытая большущими надувами и сугробами снега! Саша долго сомневался,
туда ли пришли. Долина была по-зимнему сказочной и прекрасной. Особенно
сильно она преобразилась после более двухсуточной метели, которая разыгралась
в первую же ночь их пребывания здесь. Из-за этого обстоятельства друзьям
пришлось трое суток слушать здесь завывание снежной вьюги, да разбойничий
свист дерзких порывов ветра, укрываясь от непогоды в засыпанной снегом
по самую крышу палатке.
Вечером, когда порывы ветра немного стихали, они выбирались из палатки
и заготавливали дрова на следующую ночь. Ночью ветер опять усиливался.
На вторые сутки, после заготовки дров, Саша с Володей решили произвести
ночную фотосъёмку в долине. Ушли они не далее, чем за сто пятьдесят –
двести метров от палатки. Съёмка не получилась, но вернулись они очень
поздно, так как освещённый купол палатки исчез в непроглядности темноты
и метели из поля зрения, а звуки заглушили порывы ветра. Около часа шарахались
они возле палатки в безориентированном пространстве, пока в промежутке
между порывами ветра не услышали голос Кира. Больше подобных поползновений
они не предпринимали.
От нечего делать, Кир сидел в палатке, терзал гитару и рифмовал то,
что видит. Вспомнилась интермедия Михаила Жванецкого про деревню Гадюкино,
в которой всегда идут дожди. К исходу третьего дня уже была готова непогодная
песня.
Третий день на хребте завывает пурга.
Третьи сутки мы курим табак.
В тесной старой палатке мерцает свеча,
В печке глухо поленья трещат.
В снежном царстве простуженной старой зимы
Мы в хребет Таганая вросли.
Вьюга с воем по стенкам палатки стучит
Кулачищами снежной пурги.
Утром ранним восстанут от сна города
И погасит заря фонари.
Солнце шаром румяным всплывёт в небесах,
Всполохнув в окнах теплых квартир.
Опрокинется синь с беспредельных высот,
Зазвенят по асфальтам ручьи…
Это там, в городах, а на склоне хребта
Рвёт палатку злой ветра порыв.
Лишь палатки стена отделяет сейчас
Нас от вьюжной бушующей тьмы
В снежном мраке промозглой холодной ночи,
Да простуженной старой зимы.
И мы курим табак в тусклом свете свечи,
Строя планы на лучшие дни…
Вьюга с воем по стенкам палатки стучит
Кулачищами снежной пурги.
Утром, на исходе третьих суток стояния на месте, метель мало-помалу
успокоилась. Ветер раздул низкую облачность, и в разрывах между мрачных
туч стало проглядывать солнце. Кира с Сашей как ветром выдуло из палатки
вместе с фотоаппаратурой. Володя поспешил за ними. В этот день Кир пропустил
даже обед, умилённый прелестью пейзажей и увлёкшись съёмкой.
Ожила зимняя сказка! Снег забил трещины в камнях темных скал. Ночная
метель перемела все следы – свои и чужие. Стволы и ветви деревьев стали
белыми и пушистыми. Иголочки изморози в ветках хвои заснеженных пихт сверкали
и переливались на солнце всеми цветами радуги. Плакучие ветви берёз украсились
снежной бахромой. Даже ветер утих, зачарованный свежестью снежного безмолвия.
Звонкая тишина повисла над долиной.
Целый день Кир петлял по хребту, отыскивая фотогеничные пейзажи. Съёмка
прекратилась только после захода солнца.
Увы, время прогулок всегда ограничено. А как не хочется уходить из сказки!
Как приятно ощущать себя Берендеем в зимнем заснеженном пространстве.
Но, у каждой сказки всегда бывает конец.
Утром они снялись с насиженного места и направили свои стопы на выход
в цивилизацию, по дороге заканчивая фотографирование, снимая на ходу сказочные
заснеженные пейзажи.
Март 2001 г.
Озеро Аракуль.
Золотая осень. Бабье лето. Хочется на просторы, где даль ясна, где богатое
убранство лиственных лесов, подаренное благодатным летом, сжигают пожаром
утренние заморозки. Хочется туда, где глубокая синь неба с плывущими в
ней белоснежными облаками отражается в омуте озёрной глади. Остро хочется
вырваться из мрака пещер грязных дворов, суеты и гари городской на чистый
воздух, вдохнуть полной грудью его чарующий аромат. Хочется опьянеть от
свежести и покоя раннего солнечного сентябрьского утра. Хочется пройти
по лесной тропинке, вьющейся бесконечной ленточкой в берёзовой роще, застланной
ярким ковром шуршащей под ногами, сорванной ветром листвы с белоствольных
деревьев. Хочется. Хочется! Хочется!!!
Я никогда не был охотником и уже не рыбак. В лесу, если я занимаюсь сбором
грибов и ягод, то ни в коем случае не для промысла. Промысел – это ни
что иное, как заготовка впрок съестных запасов. Если данный вид деятельности
способ выживания, то флаг в руки... Но эту проблему для себя я уже давно
решил другими средствами. Всё добытое рано или поздно съедается, переваривается
и отторгается …, и забывается.
Моя охота, мой промысел – другой. Я охотник за событиями, за впечатлениями,
за ощущениями. Как я убедился, события и впечатления более долговечный,
никогда не портящийся продукт – пища для размышлений и переживаний. Я
всегда испытываю восторг от ярких восторженных впечатлений, делюсь ими
со своими друзьями и знакомыми, сохраняю их в своей памяти на всю жизнь,
проецирую эти события в своей работе, в общении с людьми. Чем больше ярких,
незабываемых событий в жизни, тем больше наполняется жизнь содержанием,
тем отчётливее выражается каждый прожитый день и не остаётся той «мучительной
боли за бесцельно прожитые годы». Вся наша жизнь – это нескончаемый поток
событий, а искусство жизни, по моему разумению, это научится замечать
события, не пробегая мимо них по привычке. «Привычка свыше нам дана –
замена счастию она» – сообщил нам А. С. Пушкин.
И так, поскольку очень хочется, то нет ничего невозможного и, мы с Саней
отправились за новыми впечатлениями на озеро Аракуль.
Рассвет только ещё занимался. Синева ночи медленно отступала. Саша,
как всегда, вёл машину, а я предавался своим размышлениям да созерцанию
постоянно сменяющихся пейзажей. Слева, по ходу нашего движения, возвышался
хребет «Вишнёвые Горы». Поросшие густым лиственным лесом Вишнёвые горы
не произвели на меня впечатления. В горах мне больше всего нравится зона
пограничного редколесья, зона альпийских лугов и тундра. Поэтому мой взор
был больше устремлён налево, где из-за леса нет-нет да появлялись, поросшие
камышом и осокой, тихие заводи озера Силач. Над водой клубился утренний
туман и от этого пейзаж становился загадочным и таинственным. Миновав
город Вишнегорск, мы перевалили через хребет и по лесной грунтовой дороге
въехали в населённый пункт Аракуль на северо-восточном берегу озера Аракуль.
На берегу озера в столь ранний час в это холодное сентябрьское утро было
пустынно. Сентябрь на исходе. Стояли, по всей видимости, последние золотые
деньки короткого бабьего лета. Ещё зеленую травку обильно припорошили
желтые листья, оборванные ветром с деревьев. Берёзы на берегу озера были
уже полуобнажены и только редкие жёлтые листья ярко горели в лучах восходящего
солнца. Над спокойной водой стлался лёгкий утренний туман. Ничто не нарушало
тишину и покой утреннего часа. Солнце медленно восходило в туманной дымке.
Редкий туман рассеивался и поднимался вверх. К хорошей погоде.
Саша достал из багажника надувную лодку, и пока я возился с ней, отогнал
и припарковал машину к одному из домов.
Весла опустились в воду и лодка плавно заскользила по озёрной глади.
Миновав заболоченный берег озера, мы вышли на сушу.
Вот она, золотая берёзовая роща, светлая от белых стволов деревьев, успевших
сбросить часть своего роскошного наряда. А вот и вьющаяся, убегающая вдаль
лесная тропинка! А как пахнет чистый, свежий утренний воздух, напоённый
осенним лесным дурманящим ароматом! Аж дух заходится. Хочется дышать,
дышать… Хочется! Хочется! Хочется!
Звонкий ломкий лист шуршит под ногами. Мы споро идем по тропе, останавливаемся,
любуемся осенним пейзажем, фотографируем и снова устремляемся вперёд.
Слева в лучах уже взошедшего солнца сияет голубое зеркало озера. В глубокой
синеве неба плывут пушистые лёгкие облака, отражаясь в воде. Даль прозрачна
и ясна! Только осенью можно увидеть такую глубокую прозрачность воздуха
и буйную игру красок в палитре живописи природы. Осень! Осень! Ты прекрасна!
Пока мы изучали прибрежные окрестности озера, солнце неспешно перевалило
полуденный апогей и стало медленно спускаться к закату. Тропинка привела
нас на западную сторону озера. Там в километре от берега грозно щерятся
скальной стеной в небо останцы невыветренных горных пород. Западный склон
стены более пологий, а восточный резко обрывается вниз с высоты до сотни
метров в некоторых местах. Причудливо изваяла природа камни на вершине
стены. Множество разнообразных фигур можно разглядеть здесь, если добавить
чуть-чуть фантазии. Появляется ощущение, что ты попал в ожившую сказку,
где сейчас из-за гребня скалы выйдет настоящий Иван-Царевич.
Иван-Царевич не вышел, а появился скалолаз, звеня карабинами на подвесной
системе. Мы обменялись с ним приветствиями, и скалолаз ушёл вниз по верёвке.
(Эти скалы являются прекрасным естественным полигоном для тренировки местных
скалолазов, альпинистов и горных туристов. Скалы очень удобны – хорошо
держат и не осыпаются.)
Остаток дня мы провели осматривая каменные чудеса, а солнце медленно
опускалось, и тени в редком берёзовом лесу всё удлинялись. На закате мы
сбежали вниз и направились к оставленной на берегу лодке. Солнце уже окончательно
и бесповоротно скрылось за горой. Быстро темнело. В небе появились первые
звёзды. Мы уже плыли, оставляя веслами круги на черной воде, ориентируясь
на иллюминацию фонарей в посёлке. Из-за горы медленно всплывала огромная
желтая, немного похожая на цыплёнка луна. Мы прибавили ход. Весла, гулко
плюхаясь, загребали воду, обдавая нас брызгами, а луна поднялась над горизонтом,
и в озере засияла светлая искрящаяся на волнах лунная дорожка.
Небо медленно заволакивало тучами, и исчезла сначала лунная дорожка
и россыпь звёзд в небе, а затем и сама луна. Густая тьма опустилась на
озеро.
Ночью подул резкий северный ветер, а утром погода совсем испортилась.
Заморосил дождь. Краски поблёкли. Пейзаж потускнел. Мы завели машину и
поехали домой. Кончилось бабье лето. Начиналась холодная грустная осень.
Из серого низкого неба плакал дождь. Слезинки дождя капали на лобовое
стекло, стекали по капоту и падали на чёрный асфальт, а колёса машины
размазывали эти слёзы по грязной щеке дороги.
Сентябрь 2002 г.
На озере Аракуль
(август 2003г.)
На озере Аракуль был аншлаг. Желающие отдохнуть заполнили береговую
линию, несмотря на то, что шлагбаум на въезде был опущен и закрыт на замок.
Оставив машину в посёлке, мы пошли на берег пешком.
Дорожка привела нас на зелёную поляну, спускающуюся бархатным ковром
к самой воде. Стройные сосны как стражи застыли на крутых обрывистых берегах
слева и справа поляны. На зелёной лужайке уже стояли несколько палаток,
пахло дымком костра. Вода в озере была чистая, прозрачная, и в её глубокой
синеве отражались белые пушистые полуденные облака. В тихих озёрных заводях,
прогретых до дна ласковым солнцем, цвели белые кувшинки, и весёлые стрекозы
хороводом кружились над водой беспечно и радостно.
Чайки парили в голубой дали поднебесья над озёрной гладью. Одна чайка
сложила крылья и камнем стала падать вниз. У самой воды птица взмахнула
крыльями, выхватив из воды серебристую рыбку… исчезла из видимости за
кронами деревьев.
Неожиданно всё замерло. Потемнело. Набежала тучка. Сверкнула молния.
Раздались раскаты грома. Дождь крупными каплями застучал по тенту палатки.
Вода в озере вскипела от обилия тугих струй дождя. Дождь закончился так
же быстро и неожиданно, как и начался.
Снова заблистало яркое солнышко, наполнило светом лес, поляну и озеро.
Над озером появилась прозрачная дымка. Противоположный берег обрёл размытые
таинственные очертания. В яркой зелени травы и на изумрудной хвое сосен
засверкали бриллиантами яркие капельки. Капли с деревьев срывались и гулко
падали в неподвижную воду, на поверхности которой кругами разбегались
затухающие волны.
Солнце медленно склонялось к горизонту. Дымка над водой стала сиреневой.
Тени от деревьев удлинились. Краешки облаков зазолотились. Тишина разлилась
над озером, заполнила всё пространство.
От костра на краю поляны послышались нежные звуки флейты. Звуки плыли
и разливались в вечерней тишине, подобно краскам заката – от золотисто-небесных
и нежно-розовых оттенков до багровых.
Стемнело. Звуки флейты взлетели высоко вверх и затихли в огорошенном
звёздами темном бездонном августовском небе.
2003 год для меня прошёл активно. Апрель – Полярный Урал, май –
сплав по речке Вижай, июнь – прогулка по Таганаю, весь июль я ползал по
близлежащим окрестностям. Август на Урале в 2003 году выдался необычайно
тёплым и солнечным. Дочь успешно сдала сессию, жена в отпуске, с деньгами,
как всегда, напряжёнка. Куда крестьянину податься?
Не мудрствуя лукаво, решили заглянуть на Южно-Уральские озёра.
Озеро Иткуль
Озеро Иткуль излюбленное место отдыха многих жителей южных городов Свердловской
области. Мы остановились и поставили палатку в редком березняке на северном
берегу озера. Рядом располагалась большая поляна, с растущей на ней изумрудной
травой. Отдыхающие все прибывали и прибывали. Скоро на поляне возник большой
палаточный город.
Апофеозом заселения поляны были несколько подкативших джипов. Джипы
приблизились к опушке леса и затормозили, как по команде. Из них высыпали
крепкие ребята в камуфляжах и в голубых беретах. (Ах, да. Завтра же день
ВДВ!)
Ребята трогать ни кого не стали, несмотря на то, что некоторые из них
были уже изрядно «уставшими». Для начала они рванули взрывпакет и выпустили
в воздух красную ракету. Затем, те, кто ещё держался на ногах, начали
устанавливать палатки и разводить костёр. Потом появилась мощная акустическая
система, и поляна наполнилась звуками афганского самодеятельного фольклора.
Все звучащие до этого мелодии из авто отдыхали. Для общения друг с другом,
даже находясь в дебрях березовой рощи, приходилось напрягать голосовые
связки. Мы тщетно надеялись, что ВДВ после принятия внушительной дозы
заляжет в своих окопах. Крепка армейская дисциплина! Очнувшиеся после
обильного возлияния алкоголя бойцы, вставали, неуверенной поступью, иногда
объединившись в группы (так меньше штормило), брели к озеру, смывали остатки
не прошедшей усталости водой, и вновь занимали места в поредевшем ряду
за столом. Когда дембелям хотелось порезвиться, они затевали между собой
игрища на тему прикладных военизированных единоборств. Прокручивали десятый
раз свой громкоорущий репертуар, оглушая окрестности рёвом и грохотом.
В редких музыкальных паузах гремели взрывпакеты, стряхивая листву с берёз
ударной волной. Бойцы не хулиганили. Ни кого не трогали.
В полночь на минуту всё стихло. В тишине грянул мощный взрыв, а потом
долгое многократное «УРА» оглашало окрестности под иллюминацию осветительных
и сигнальных ракет… И вновь взревела акустическая система, назойливо извергая
всё те же звуки.
Пред утренней зарёй десантура ненадолго притихла…
… Грянул взрыв и трёхкратное «УРА», извещая отдыхающих о восходе солнца.
Потом было всё, как всегда.
Не знаю, успел ли я отдохнуть в эту ночь, но моя машина мчалась по вьющейся
ленточке дороги, подальше от этого дикого безумия и элементарного неуважения
находящихся рядом людей, в направлении на юг, поглощая километры.
Август 2003г.
На озере Увильды
Сотрудники мне много рассказывали о своих впечатлениях от этих мест.
Лучше один раз увидеть…
Пришлось объехать озеро по периметру, так как «дикого» места, сразу
найти не удалось. Все берега озера застроены санаториями, базами, лагерями
и т.п., окружены заборами, везде стоят шлагбаумы. Почему-то это мне сразу
не понравилось. Свободный въезд к берегу удалось найти только с восточной
стороны озера за посёлком Увильды. Если вы хотите угробить свою машину,
то вам необходимо подъехать к берегу по этой дорожке. Другого пути нет.
Однако, береговая линия достаточно живописна.
Мы остановились на полянке под липками около скального берега. Это место
мне понравилось потому, что по камням к воде вела тропинка, а в тени лип
было свежо и прохладно. Дров в радиусе километра в этих местах нет, впрочем
нас это не огорчало, так как примус был в багажнике, а бензин в баке.
Вода в озере чистая и тёплая. За день прибрежные камни нагреваются солнцем
так, что обжигают босые ноги, а вечером камни ещё долго после захода солнца
остаются тёплыми. Южнее по берегу, метрах в пятистах от нашей стоянки,
озеро у берега мелкое, а берег песчаный. Это своеобразный местный пляж.
Однако, мне там не понравилось, потому, что чахлые кроны редких низкорослых
берёзок, растущих на берегу, плохо защищали от лучей палящего солнца.
Народу на озере было немного, вероятно потому, что был понедельник.
Рядом с нами стоящие отдыхающие оказались людьми спокойными и умеющими
уважать отдых соседей. Такой уж у меня темперамент, что в редких случаях
я могу простоять в одном месте более двух суток, но на берегу Увильды
мы прожили четыре дня. В пятницу полчища отдыхающих появились на берегу
и мы, покинув озеро, отправились домой.
Август 2003г.
Белорецк – Медногорск
Вместо эпиграфа:
Бескрайние степи, озёра и горы, да ветер упругий в лицо.
Нас старая серая лента дороги опять в неизвестность зовёт.
На сотни кусочков раздробится солнце на спицах бегущих
колёс,
Ведь быстрому вело обычное дело в седле уносить седоков.
(2раза)
Закаты, рассветы, сменяя друг друга, слагаются в ночи и
дни.
Берёзки нам ветвями машут вдогонку, желая удачи в пути.
Навстречу встают километры дороги и остаются вдали…
И вторит дорога попутному ветру весёлою песнею шин. (2раза)
Нас дождик промочит, и ветер просушит, и влагой ручей напоит,
А утром росистым багряное солнце разбудит от сна певчих
птиц.
В привольные степи, где ласковый ветер весь день будет
дуть нам в лицо,
Нас старая серая лента дороги опять позовёт за собой.
(2раза)
Расстояние 477,5 км.
Ходовое время 29,47 час
Средняя скорость по маршруту 16,2 км/час.
Зафиксированная максимальная скорость 58,7 км/час. (Может быть максимальная
скорость была и больше, но в это время я уже не смотрел на комп).
Минимальная скорость 6,2 км/час. (При снижении скорости менее данного
показателя эффективнее и экономичнее было идти пешком 4,8 - 5,1км/час).
10 мая. Поезд №200 Оренбург – Свердловск. Плацкартный вагон №13, в который
нас никак не хотела впускать при посадке, увидев наши упакованные велосипеды,
особо одарённая проводница. Потом она долго и косо смотрела на нас, отказавшихся
от вагонного сервиса, (Что может быть страшнее русского сервиса, бестолкового
и беспощадного?) и даже заставила написать нас заявление об отказе, всю
дорогу пересчитывала нас по головам, теряла ключи, не забывала закрывать,
но напрочь забывала открывать туалеты в вагоне после санитарных зон.
Мерно отстукивают путь колёса. За окном мелькают, сменяя друг друга,
пейзажи. «Кто на лавочке сидит, кто в окошечко глядит». Почти сутки мы
находимся в этом тринадцатом вагоне. Эйфории по поводу возвращения туда,
откуда нас послали, не наблюдается. Мы едем домой.
В памяти ещё раз прокручиваются картины нашего путешествия.
1 мая мы выходим из электрички на станции Абзаково. Аккуратный прибранный
посёлок. (Ещё бы! Сам президент приезжал сюда покататься на горных лыжах!)
Ещё белеет не растаявший снег на лыжных трассах и на северных склонах
гор. Мы собираем велосипеды прямо на перроне. С вокзала к нам подходит,
должно быть, дежурная по вокзалу и задаёт вопрос: «Вы едете?» Отвечаем,
что да, сейчас поедем. Возмущённая железнодорожница требует приобрести
билеты. Сообщаем ей, что мы едем не на электричке, а на велосипедах. На
этом конфликт заканчивается. Все улыбаются.
Приходится на деле доказывать наши намерения. Путь начинается с подъёма,
но этого нам показалось недостаточно и мы восползаем в пешем порядке на
гору Куркак. Наверху лежит снег и открывается широкая панорама близлежащих
окрестностей, а на южном склоне уже расцвели первые синие цветы сон-травы.
Налюбовавшись пейзажами, удовлетворённые, мы снова садимся в седла, и
катимся по дороге вниз до посёлка Улянды. Вращаются колёса, шины шуршат
по асфальту, солнце дробится в спицах, ветер свистит в ушах.
Да, кстати о ветре:
От посёлка дорога повернула резко вправо и мы оказались в широкой долине
среди башкирских степей. Вот здесь-то мы и поняли мудрость велотуристов:
«Куда бы ты ни ехал, ты всегда едешь либо в гору, либо против ветра».
Нам пришлось убедиться, что при спуске с горы против ветра, приходится
переключаться на пониженную передачу и упираться изо всех сил, для того,
чтобы поддерживать максимально возможную для нас скорость 12 км/час! А
ветер срывает головной убор, свистит в ушах, запутывается в спицах, издавая
при этом своеобразный громкий звенящий звук, подобный звуку вращающейся
турбины. Какое там шуршание шин по асфальту! Сзади сидящего на колесе
напарника не слышно, когда он хочет сообщить что-нибудь. Только свист
разрезаемого воздушного потока.
Степь закончилась населёнкой на берегах озёр. Озёра покрыты льдом и
веет от них холодом. Берег озера Банного – любимое место отдыха несчастных
жителей города Магнитогорска, застроен санаториями, домами отдыха, базами
и прочими недоразумениями цивилизации, а потому мы быстро проехали атрибутику
современности и с удовольствием удалились от этих мест.
Первая ночевка была устроена на берегу ручья Каран, который прорезает
хребет Каранъялык. Место живописное. Живой, весело журчащий ручей окружён
цепью гор, кусты вдоль русла надёжно защищают от назойливого ветра и дают
топливо для костра. Догорает заря, догорает костёр. Ветер затих. Где-то
в зарослях кукует кукушка, звенит ручеёк. На тёмное ночное небо медленно
всплыла из-за хребта большая круглая луна и осветила окрестности мраморным
светом. Спокойной ночи.
Сегодня мы крутим педали, устремляясь вверх, пересекая хребты и отроги.
Затяжные подъёмы заканчиваются короткими спусками, а затем снова начинается
подъём. В широких долинах пасутся стада коров и лошадей, в голубом небе
плывут пушистые облака, ветер (как всегда встречный) колышет ветви одиноко
стоящих деревьев и степные ковыли. Картины умиротворённости и самодостаточности
предстают перед взором.
Подъём на хребет Крыктытау оказался затяжным и изматывающим. Живописная
роща лиственниц встретила нас наверху слева от полотна дороги, а справа
каменная стена горы взметнулась в синеву неба. Но более ярким событием
сегодняшнего дня явилась долина реки Кизил. При спуске с хребта открылась
широкая панорама русла реки Кизил в зарослях ольхи и ивы. Воды бурной
горной реки ограниченной черными скальными сбросами берегов сверкали на
солнце среди зелёных лугов долины, окаймлённой горными хребтами на фоне
голубого неба в барашках белых полуденных облаков. В долине мирно паслись
кони, а кольцо серой ленты дороги, повторяя изгиб реки, уходило за горизонт.
При виде этого пейзажа невольно вспомнились отроги гор Западного Кавказа.
Никогда бы не подумал, что на Урале можно встретить подобную прелесть.
К вечеру Володин велосипед отказался ехать дальше, так, как заднее колесо
выплюнуло три спицы, выбитые на ухабе дороги и свернуло хозяину огромный
кукиш в виде восьмёрки. Ночевка была устроена в берёзовой роще под одинокой
сосной у журчащего ручейка. Бесконечные ремонтные работы закончились протиркой
спиртом Вовиной утробы, втулка его велосипеда наконец-то дождалась Васиной
смазки, и колесо начало свободно вращаться, а хозяин начал слегка покачиваться
и нести околесицу, уподобляя себя великим пророкам (Будде, Моисею, Христу,
Магомету), которые по его мнению были алкоголиками.
Подъёмы и спуски, широкие степные просторы, порывистый свежий ветер (навстречу),
и бесконечный путь по серой ленте дороги. Так можно описать маршрут до
посёлка Тубинский. А события дня шли своим чередом. Наш обед был прерван
грозой. Может кто-то и любит грозу в начале мая, когда весенний первый
гром… Помните? Однако, когда гроза в степи в начале мая внезапно прерывает
чревоугодие и послеобеденный сон… да что тут поделаешь… ПРИРОДА! А нам
под кучей барахла пришлось срочно разыскивать тент и устанавливать его
при шквальных порывах ветра, которые вырывали полотно тента из рук. Потом
мы сидели и слушали как стучат по тенту и шлёпают по земле, разлетаясь
в мелкие брызги, тугие струи дождя. Гроза прошла. Ветер унёс за хребты
чёрные тучи. Рассветало, появилось солнце, и мы по мокрой дороге поехали
дальше, разбрызгивая колёсами весёлые лужи, с играющими в них солнечными
зайчиками.
От посёлка Тубинский до райцентра Баймак есть две дороги. Одна дорога,
которой пользуются все автотранспортники – серый асфальт среди голой степи.
Другая дорога, более короткая, начинается как улучшенная грунтовка, и
пролегает около живописного озера Талкас вдоль западного склона хребта
Ирендык. Более короткой дороге мы и отдали своё предпочтение. И даже не
потому, что она короче, не потому, что она лучше укрыта от встречного
ветра, а потому, что места там очень красивые. В дороге нас настиг ещё
дождь с крупным градом и шквалистым ветром, от которого мы укрылись на
автобусной остановке. Потом мы ещё убегали от следующей грозовой тучки
и остались почти сухими. До Баймака в этот день мы не доехали 22 километра.
Ночевали в пойме речушки Шугур около аула Бахтигареево. Весь вечер и всю
ночь моросил мелкий холодный дождик.
Утром к нам пришёл местный фермер, должно быть старейшина аула. Одет
он был в резиновые сапоги и фуфайку. Фуфайка была расстёгнута, потому
что было лето. Зимой эта же фуфайка была бы застёгнута. Мы поздоровались.
Первый его вопрос звучал так: «Почему мы не заехали в деревню и не заночевали
в доме». Пришлось долго объяснять ему, что мы едем автономно, и что для
комфортного отдыха у нас есть все необходимые средства, а потому не стоит
беспокоить людей своим присутствием в их доме. После чего он внимательно
осмотрел наш лагерь и остался доволен тем, как сооружён «гараж» для велосипедов,
и нашей палаткой с просторным сухим предбанником, и особенно устройством
костра на кочке среди болота. Похоже, последнее обстоятельство его занимало
больше всего, так как в степи было сухо, а рядом с нашим лагерем начинались
покосы и лежали заготовленные впрок дрова. Затем, мы поговорили с ним
за жизнь и распрощались довольные друг другом.
Стоит отметить то, что своим видом мы привлекали внимание местных жителей,
а пацаны, вообще выворачивали шеи, заглядевшись на наши транспортные средства.
Может быть потому, что в этих краях бывало не так много нам подобных.
А зря. Отношение к нам местных жителей было крайне приветливое и доброе,
чего уже давно не встретишь в крупных городах Урала. К кому бы мы ни обращались,
по любому вопросу люди от чистого сердца оказывали нам всевозможную помощь
и поддержку, давали точную и исчерпывающую информацию. Водители в знак
уважения сигналили, приветствуя наше мероприятие, а ГАИшники провожали
нас с сиреной! А сколько добрых слов мы услышали в свой адрес… Хотя казалось
бы, за что?
Ой, хорошо… ой, хорошо… когда ветер попутный! За 30 минут проскочили
22 километра! С такой скоростью я носился только на облегчённом шоссейнике
лет двадцать – двадцать пять тому назад. Даже в гору наши нагруженные
велы катили 28 – 30 км/час!
Поделюсь мудростью – «Хорошего много не бывает».
Халява быстро обломилась. Больше попутного ветра не было. В Баймаке
навстречу нам дунул весьма и весьма свежий ветерок, остудив наш темперамент.
Не один я постыдно восходил на гору в самом центре посёлка, таща рядом
с собой свой нагруженный шоссейник. Один Вася, сидя в седле белого STARKа,
медленно и гордо въехал в райцентр в пурпурной «тоге».
Баймакский рынок совсем не похож на восточный базар, но нам пришлось
посетить это торговое учреждение для закупки продуктов. Кое-как мы нашли
необходимые нам продукты, сомнительного качества.
Дальнейший путь на Зилаир, среди голой степи, при свежем боковом северо-западном
порывистом ветре, подверг сомнению наши физические возможности, зато ночёвка
на живописном берегу реки Сакмара, близь села Юлдыбаево, восстановила
наши силы и дала уверенность в том, что вторую половину маршрута мы непременно
одолеем. Володя весь вечер опять занимался ремонтом велосипеда и своих
внутренностей. Этот процесс стал традиционным, и заканчивался, как правило,
вечерней «проповедью».
Утро. Иней блестит на траве и на тенте палатки. Небо голубое, без единого
облачка. Солнце медленно поднимается из-за горизонта, озаряя поляну нежным
розовым светом. Подъём медленный и поздний. Инка не хочет просыпаться.
Пользуясь ситуацией, я тоже вздремнул после подъёма лишних пару часов.
Одним словом, мы устроили для себя полу-днёвку – своего рода праздник
по поводу прохождения половины дистанции.
Вечный утренний спор жаворонков и сов:
Жаворонки: «Птички, полетим пораньше, там много вкусного…».
Совы: «Лучше переесть, чем недоспать!»
Жаворонки: «Раньше встанешь, дальше будешь!»
Совы: «От того места, куда едешь. Лучше день потерять, потом за пять
минут долететь!»
Жаворонок: «Крылья бы вам обрывать и пёрышки выщипать! Чтобы не летели поперёд батьки!»
Все остальные: «Лучше за пять минут долететь!»
Жаворонок: «Тише едешь – дальше будешь! Крылья, крылья… Ноги!»
Так или иначе, но к полудню мы вышли на большую дорогу. Сегодня весь
день крутим вверх на Зилаирское плато. Одно радует – в зоне леса! Лес,
хоть и редкий березняк, но демпфирует порывы ветра. Подъём – спуск, подъём
– спуск, вира – майна, сопка ваша – сопка наша. В шестнадцать часов мы
достигли райцентр Зилаир. В «Региональном атласе республика Башкортостан»,
которым мы руководствовались, как картографическим пособием, не внесено
изменений. В настоящее время основная дорога проходит по кольцу с севера
посёлка, не заходя в него. Здесь у нас произошла небольшая путаница, но
местное население вовремя и правильно поправило наши мозги, и мы, как
бы уже просветлённые, не сбились с пути истинного. Пока я с Инной гонял
в магазин за хлебом насущным и попрошайничал четыре картошины у населения,
(Кстати, четыре картошины мне не дали, а нагрузили, аж более полуведра!
Огромное спасибо! но Боливар такого груза не осилит), Володя, с помощью
Васи, опять производил ремонтные работы, меняя выбитые спицы и выправляя
восьмёрку на ободе, успевал в это время давать интервью местным ГАИшникам.
Вова так растрогал стражей порядка, что они даже хотели компенсировать
часть наших материальных затрат, от чего мы отказались, при этом выразив
ребятам огромную благодарность. Из райцентра кортеж велосипедов выехал
под сопроводительные звуки ГАИшной сирены, а на ужине нам пришлось уничтожать
картофельные запасы, посредством поглощения продукта.
Вероятно, халявный продукт подействовал на наш отдых, и проснулись утром
мы не раньше, чем вчера, к великому неудовольствию наших жаворонков. Однако,
к полудню все уже были на трассе. Миновав населённый пункт Верхние Казармы,
дорога пошла на спуск. Западный склон Зилаирского плато встретил нас дружной
зелёной весной. До этого времени мы видели только освободившуюся от снега
серую степь, снег на северных склонах гор, да голые не успевшие проснуться
от зимнего сна деревья. Здесь же всё благоухало сочной весенней зеленью
и небо казалось особенно голубым, а облака особенно белыми. Очарованные
яркими горными пейзажами мы забыли даже пообедать и вспомнили об этом
только тогда, когда остановились на ночёвку. На фоне проснувшейся природы
поломка и починка Вовиного велосипеда и прокол Васиного колеса, показались
незначительной мелочью. Стоит ли обращать внимание на потерянные впустую
два – три часа ходового времени.
А ещё – мы снова встретились сегодня с нашими знакомыми ГАИшниками.
Сегодня они работали. Приведу некоторые фрагменты из их рабочего диалога:
«Что-то мало сегодня машин».
«Так, ведь, праздники. Отдыхают…».
«Ты зачем его тормозишь? Не видишь что ли на номере 02!»
«Там за поворотом знак сороковник стоит».
«Едет пятьдесят, а надо быстрее… ему что, денег жалко? У, жадина!»
Утро началось как-то неправильно. Вова, сняв гаражный тент, забыл снять
верёвку, про которую вспомнили только вечером, через 70 километров пройденного
пути. Под гору пришлось давить педали до хруста в коленках, а велосипеды
катили со скоростью всего лишь 9,8 км/час. В гору, уклоном 12%, все пять
километров вообще шли пешком. Было холодно, ветрено, а солнце пряталось
в серости тоскливого неба. Одевшись потеплее, Инна сообщила, что на северном
побережье Чёрного моря теплее, чем на южном побережье Северного Ледовитого
океана, а Вова поведал, что лучше в Гондурасе колымить, чем на Колыме
гондурасить. Лучше летом у костра, чем зимой под солнцем! почему-то вспомнилась
и мне ещё одна туристская мудрость. Мы свернули с дороги и развели костёр,
вскипятили чаю, пообедали, отдохнули, поехали дальше. Мимо нас проплывали
и оставались позади прекрасные пейзажи, а мы не имели возможности их отснять,
так, как освещение практически отсутствовало. Всё было серое и невыразительное.
Оставалось только одно – без элементов творчества, как спортсменам, тупо
крутить педали, рассекая грудью свежий встречный ветер. К вечеру ветер
немного стих и двигаться вперёд стало легче, но асфальт закончился, и
началась наша, родная до боли на ягодицах, улучшенная грунтовка.
Обычно, башкирские населённые пункты почему-то устраиваются в степи
на берегу рек и ручейков, и открыты всем проносящимся над степью ветрам.
Во всяком случае мне так показалось. А так же, я заметил, что в башкирских
поселениях растёт очень мало деревьев, точнее сказать – почти не растёт,
в отличие от наших деревень или среднеазиатских аулов. Или климат не позволяет,
или национальная особенность… не знаю. Но нет правил без исключения. Приятно
удивила нас деревня, а может быть село (впрочем ни церкви, ни мечети я
там не заметил) Утягулово. «Там народ живёт богато. Изоб нет – одне палаты».
– Невольно процитировал я А.С. Пушкина. Вечерний закат позолотил кудрявые
кроны вековых тополей успевших проснуться после зимнего сна, растущих
вдоль асфальтированной просторной улицы окаймлённой изумрудом молодой
травы. Белые, свежевыбелённые аккуратные дома на зелёном газоне, органично
дополняли прекрасный природный ландшафт. Дворы открытые, прибранные заботливыми
руками. Ничего нигде не валяется. Нет покосившихся сломанных заборов,
кусты подстрижены. Народ деловой и степенный. Даже за околицей села я
не увидел традиционной для россиян мусорной свалки. Чем-то напомнило мне
Утягулово немецкую деревню в башкирском исполнении.
К вечеру Вова выбил из колеса ещё несколько спиц, и опять обод заднего
колеса его велосипеда загнулся в кукиш. Потом он доломал манетки переключения
скоростей и снова занялся ремонтом и смазкой полости своего организма.
Наш обед пришёлся по времени в городе Кувандык. Мы остановились для
этого на зелёной полянке на берегу реки Сакмара. Наши мокрохвостые братья,
закончив маршрут, собирали плавсредства. Ближайшая от нас группа оказалась
москвичами, а потому диалога с ними не получилось.
Мы загорали, валяясь на зелёном газоне лужайки, греясь под тёплыми солнечными
лучами. К лужайке приблизился и остановился УАЗик. Словоохотливый шофер
подошёл к нам.
«Ребята, грузите свои лодки! Довезу. Куда вам надо?»
«В Медногорск».
«Так, ведь, река туда не течёт… Давай подброшу до вокзала…»
«Да мы своим ходом».
«На чём?»
«Да на велосипедах!»
Только сейчас шофёр заметил, что вместо катамаранов на поляне стоят
четыре велосипеда. Пауза… конфуз.
«Скажи, брат, как нам лучше проехать до Медногорска?»
Очень сильно путаясь в логических умозаключениях, шофер подробно перечислил
нам все перекрёстки, повороты, кварталы, переезды, все населённые пункты
и ручейки, а также своротки с дороги, которые встретятся нам на пути на
расстоянии 25 километров. Не знаю, кто как, а я понял всё это весьма и
весьма смутно, а потому спросил:
«Указатели на дорогах у вас есть?»
«Не-а. Народ у нас в городе такой, что ни поставь, всё посбивают».
Указателей на дорогах я действительно в Кувандыке не заметил.
До Медногорска мы не доехали километров двенадцать и на последнюю ночёвку
остановились в живописной горной долине возле студёного журчащего ручейка
на изумрудной поляне шелковистой травки. Весь вечер и утро мы приводили
себя в порядок перед выходом в населёнку. Мылись, стирались, чистились.
Сегодня Вова не ремонтировал велосипед, а ограничился уничтожением этиловых
остатков.
9 Мая. По пути до вокзала никаких происшествий не произошло, если не
считать того, что Вася (этакий шалунишка!), вырвавшись далеко вперёд на
подъёме, чуть не проскочил своротку в город. Вероятно, не накатавшись,
он собрался сделать круг почёта вокруг Медногорска, но в одиночку ему,
должно быть, показалось грустно, а может он ещё что-нибудь подумал, но
мы туда не поехали. Несколько часов мы томились на вокзальном перроне,
а вечером сели в поезд и вот:
10 мая. Поезд №200 Оренбург – Свердловск. Плацкартный вагон №13, в который
нас никак не хотела впускать при посадке, увидев наши упакованные велосипеды,
особо одарённая проводница. Отстукивают путь колёса. За окном мелькают,
сменяя друг друга, пейзажи. «Кто на лавочке сидит, кто в окошечко глядит».
Мы возвращаемся домой, где будем уже не МЫ, а каждый сам по себе – Вася,
Володя, Инна, Коля.
Май 2004 г. |
|
